Ислам и Индуизм: древний союз или сверхновое противостояние? Герман Садулаев, специально для Prague Watchdog
Интересная и изобилующая точными историческими фактами статья Сергея Давыдова "Тактика истишхада" вызвала у меня потребность высказать некоторые замечания и возражения. Я хотел воспользоваться для этого возможностью комментария к статье, но понял, что мои выводы слишком объёмны и не соответствуют жанру комментария, в котором суждения и отношение читающего должны быть выражены предельно лаконично.
Честно говоря, другим побудительным мотивом к написанию этой весьма отвлечённой историко-философской статьи стало для меня периодически ощущаемое разочарование в смысле и пользе "прямой" публицистики. В далёкие восьмидесятые годы прошлого века, ещё учась в средней школе в селе Шали, я писал критические статьи, которые публиковались в районной газете. После пары удачных фельетонов ко мне стали приходить люди, рассказывать о своих проблемах, заботах и нуждах и о несправедливостях властей. Люди верили, что публикация материала в печати заставит ответственные лица взяться за исправление ситуации. И ведь так и происходило, если не всегда, то достаточно часто! Опубликовать острую критическую статью было трудно, зато если уж она появлялась на страницах газет, то проигнорировать изложенные в ней факты было невозможно.
Сейчас мы можем писать всё что угодно о ком и о чём угодно. И это ровным счётом ничего не меняет. Что говорить о сайте международной правозащитной организации, если даже в российском федеральном СМИ можно опубликовать точную, подробную, снабжённую всеми необходимыми доказательствами статью о том, что такой-то высокопоставленный чиновник – взяточник и вор, а чиновник этот даже не снизойдёт до оправданий и объяснений. Если он подаёт на СМИ в суд – это можно считать большой удачей!
Иной фигурант может прибегнуть к внесудебной расправе, но это только от личной злобы и мстительности. Ведь вреда от публикаций для власть имеющих никакого. Смерть правдолюбца приносит им больше вреда, чем его публикации, – в этом они правы. Выходит, что чересчур дотошный журналист невольно становится смертником - только погибнув, он может привлечь внимание к своей борьбе, нанести хоть какой-то урон бичуемым им порокам. Тоже своеобразная "тактика истишхада".
А так – собаки лают, караван идёт. Собаки прессы могут сколько угодно разрываться от праведного гнева, рассказывать и обличать, а караван воровства, беспредела равнодушно идёт своёй дорогой, и верблюды привычно жуют жвачку ничего не значащих слов, иногда, для забавы только, извергая обильный плевок или лягая надоедливых крикунов копытом.
Вот и хочется сесть под уютной лампой и решить для себя: а ну их всех! Давайте лучше разберём сокровенное сходство и различия в положениях суфийского манускрипта "Печать святости" Хусейна Тирмизи аль-Хакима и алхимического трактата "Наука равновесия" Джабира ибн Хайана о природе души и пути обретения совершенства.
Ведь, с другой стороны, кто знает, какое слово имеет большую силу и прямое действие? Не видим ли мы, что люди, укоренившись в насущном, не могут преодолеть закоренелой вражды? Не потому ли обречены они на поражение, с любыми своими социальными и политическими программами, что нерешённым остался вопрос о правильном понимании одного тёмного места в сочинении забытого богослова? Не подобны ли мы близоруким, которые сосредоточены на борьбе с мышью, забравшейся на стол, но не видят, что к жилью идёт обезумевший слон? Или глупцам, которые ищут потерянную драгоценность в круге света под лампой, тогда как потеряли в другом месте, на соседней улице, где не горят фонари?
Воистину, только Аллах всеведущ, мы же не знаем, в чём благо для нас, и какое слово сказать, и в какую сторону обнажить меч, а кому открыть свои объятья и двери.
И далее, если читатель не устал от столь длинного предисловия, обратимся к трактату "Тактика истишхада" многоуважаемого Сергея Давыдова.
Автор весьма прозрачно намекает на то, что практика героического самоубийства противоречит главным направлениям в религиях "авраамической" традиции, под которыми подразумеваются Иудаизм, Христианство и Ислам, хотя и знакома их истории и маргинальным ветвям, зато логично следует из основ "дхармических" религий, то есть Индуизма и Буддизма, чему примером могут служить японские камикадзе из относительно недавнего прошлого. То есть зараза пришла с востока, с Дальнего Востока.
Для начала надо отметить важную фактическую неточность. Японские камикадзе с идеологической точки зрения едва ли имеют прямое отношение к Буддизму. Во второй мировой войне камикадзе вдохновляли на самопожертвование крайняя форма патриотизма, острое чувство воинской чести и преданность императору. Кодекс самураев Бусидо повинен в их гибели гораздо более, чем учение Будды. После смерти многие из воинов стали божествами в синтоистских храмах. Синтоизм – традиционная религия японцев, представляющая собой довольно архаичный культ почитания духов и предков.
По логике автора, раз дхармические религии допускают реинкарнацию, то самоубийство должно считаться в них явлением заурядным и непредосудительным. Но это не соответствует действительности. На самом деле в народных верованиях и религиозных традициях индуистского толка самоубийство резко осуждается. Во-первых, потому, что оно является убийством живого существа, пусть даже и самого себя, а это по общему правилу уже грех, или, если точнее, угра-карма (ужасная, плохая карма). Во-вторых, добровольный уход из жизни сравнивается с побегом из тюрьмы: каждое живое существо должно пробыть в своём теле весь отпущенный ему срок, иначе его ждёт наказание, сравнимое с тем, которому подвергают сбежавшего узника. Душа, самовольно покинувшая тело, обречена стать бхутом или претом, голодным духом, призраком, и пребывать в этом жалком положении как минимум до того срока, когда по карме для неё будет готово новое тело. И, в-третьих, особенно для человека, каждый день жизни имеет особую ценность, так как может стать тем днём, когда человек повстречает святого, встанет на путь истины, сделает шаг к просветлению.
В индийских сказаниях, пуранах, приводится серьёзный диспут на, казалось бы, забавную тему: мудрец Вишвамитра погибал от голода и, чтобы спасти свою жизнь, съел собаку. Тем самым он нарушил строгое табу своей дхармы (предписанного религией образа жизни), полностью дисквалифицировал себя как брахман, представитель высшей касты, уподобился неприкасаемым, которых называют "собакоедами". Тем не менее, вердикт учёных был таков: Вишвамитра поступил правильно. Если бы он уморил себя голодом, хотя имел возможность выжить, пусть даже и съев собаку, тем самым он совершил бы тягчайшее преступление – убийство брахмана (ведь Вишвамитра был брахманом) - и за это попал бы в самые страшные области ада. Утрата драгоценного дара человеческой жизни необратима. А от осквернения, вызванного формальным нарушением религиозного запрета, можно избавиться с помощью очистительных ритуалов.
В сходных условиях последовательный иудей (авраамист) должен был бы убить себя, чтобы не превратиться в гоя.
Справедливости ради нужно сказать, что один ритуал самоубийства был предписан в древней версии Индуизма. Это обряд сати, самосожжения, когда вдова добровольно входит в погребальный костёр мужа. В период деградации обряд стал насильственным. Сейчас он безусловно запрещён. Причём не только светским правительством, но и религиозными нормами: пураны говорят, что в наш век, Кали-Югу, три вещи недопустимы: принесение в жертву животных, принятие санньясы (отречения, монашеского образа жизни) и сати. (К слову сказать, так Индуизм категорически отверг не только атрибуты, которые принято считать языческими, но и институт монашества).
Добровольное оставление тела достигшими просветления аскетами и мистиками сложно отнести к разряду самоубийства, так как к этому моменту связь души и тела становится совершенно ненужной. Мистики уходят, по представлениям йогов, через высшую чакру, брахма-рандхару, столбом света, направленным в небо. Тело при этом испепеляется внутренним огнём. Потому критерий допустимости добровольного ухода прост: можешь сжечь своё тело в золу без бензина и взрывчатки, одним усилием воли и уйти в снопе света? Да? Тогда вперёд. Нет? Сиди (в позе лотоса) и не рыпайся.
Я вспоминаю Илью Кормильцева, своего первого издателя и старшего товарища, моей дружбе с которым суждено было быть недолгой. Великолепный поэт, автор текстов культовой группы "Наутилус Помпилиус", писатель и переводчик, в последние годы своей жизни он внимательно изучал и активно поддерживал Ислам. Перед смертью он, по свидетельству бывших с ним мусульман, принял Ислам и оставил этот мир мусульманином. Незадолго до своего отъезда в Лондон, откуда он уже не вернулся, Кормильцев рассказывал мне о замысле своего нового рассказа: посвятившие себя джихаду мусульманские юноши обнаруживают в себе удивительный дар – их тела стали способны возгораться и производить взрыв огромной силы без посторонних веществ и предметов. Против "живых бомб" оказались беспомощны западные спецслужбы, выявить их не помогали никакие детекторы. И цивилизация тагута пала. Это прекрасная аллегория самоотверженной борьбы. Но я бы понял её и так: хочешь взорвать себя во славу Аллаха? Тогда попробуй сделать это без тротила и детонатора. Если Аллаху это будет угодно, Он даст тебе такую способность. Воистину, Аллах всемогущ, у Него любое оружие, Он может сделать плоть железом, а воду – огнём.
В дхармических религиях хватает великих воинов и героев, но среди почитаемых персонажей я не припоминаю никого, кто совершил бы героическое самоубийство в гуще врагов, хотя бы как библейский Самсон. Сражаться без надежды на победу, из чувства долга, не думая о победе или поражении – это да. А вот обрушить на себя и врагов потолок – это вряд ли. На месте Самсона ведийский герой будет до последнего вздоха рубить филистимлян мечом или палицей и смерть примет от рук неприятелей, а не по собственному желанию. Оскорблённый кшатрий выйдет на поединок с заведомо более сильным врагом и сложит голову в бою, но не сделает себе харакири.
Таким образом, предположение Сергея Давыдова о том, что героическое самоубийство в авраамической традиции есть случайное и маргинальное явление, а в дхармической – обычное и допустимое, не основано ни на догматах, ни на фактах.
Приходится сделать вывод, что "героическое самоубийство" или, как я характеризую его с точки зрения криминологии, "самоубийство, совершённое общественно-опасным способом", едва ли может быть выведено из какой бы то ни было религиозной традиции, будь то авраамические религии или дхармические, а всегда есть проявление крайней степени отчаяния и выхода за пределы любых предписаний. Склонность к "тактике истишхада" обнаруживают сообщества, попавшие в безысходную ситуацию, – гонимые иудеи, подвергнутые остракизму Уммой исмаилиты, обречённые на поражение потомки самураев, преданные мировым сообществом палестинцы, замкнутые в кольцо блокады боевики Имарата.
Второе предположение, которое Сергей Давыдов делает открыто и недвусмысленно, хоть и кратко, состоит в том, что будущее мира определит Китай как самая могущественная и обладающая наибольшим количеством ресурсов держава. При этом противостояние исламского мира и Запада способствует укреплению китайской цивилизации. Древний Китай спокойно подождёт, пока "западные варвары" - авраамиты уничтожат друг друга, и на освобождённой от "говорящих обезьян" земле утвердит новую цивилизацию, основанную на модернизированной версии дхармической религии – Буддизме.
Таким образом, получается, что мы должны бояться Востока. Свет, который придёт с Востока, может оказаться смертельно опасной радиацией ядерного взрыва. И авраамиты, все люди Книги, включая мусульман, иудеев и христиан, должны взяться за руки, чтобы противостоять опасной, суицидальной, безразличной к жизни людей дхармической вере, которую принесёт покорённым народам непомерно возвеличившийся Китай.
Я, конечно, утрирую. Но так легче полемизировать.
Здесь я вынужден заметить, что в представлениях автора всё смешалось, как в доме Облонских. Про "суицидальность" дхармической веры я уже сказал – она отсутствует. Теперь про Китай.
Распространённое мнение о том, что Китай является оплотом и рассадником Буддизма является, по меньшей мере, преувеличением, если не заблуждением. Оплотом Буддизма можно считать Тибет. С Китаем Тибет находится в известных сложных отношениях, прежде всего, именно из-за приверженности тибетцев Буддизму. Сравнительно небольшое число китайцев – если вычесть из них жителей Тибета – исповедуют Буддизм. В Китайской ассоциации буддистов всего около 100 млн. человек. Точной статистики нет и, согласно данным некоторых исследователей, число китайцев, которые "так или иначе связаны" с буддизмом – более 300 млн. человек. Не совсем понятно, что такое "так или иначе связаны". И даже если принять это максимальное число, стоит вспомнить, что население Китая – 1,4 млрд. То есть буддистов всё равно не более 20-25 %. Помимо Буддизма в Китае распространены и другие традиции, среди которых следует назвать Конфуцианство и Даосизм. И, главное, подавляющее большинство китайцев – атеисты и материалисты. Правящая партия в Китае до сих пор носит имя коммунистической, и это не просто так. Традиционные национальные китайские конфессии трудно назвать религиями в полном смысле этого слова, так как они лишены трансцендентной составляющей. Конфуцианство есть развёрнутое этическое учение, по преимуществу земная этика. Даосизм видит совершенство в долгой, желательно вечной, здоровой и уравновешенной жизни здесь, в этом мире и этом теле – земной жизни.
В китайском языке нет слова "Бог".
В китайской письменности есть огромное количество иероглифов, обозначающих всё на свете. Нет только одного. Нет иероглифа "Бог".
Вдумайтесь в этот факт.
Переводчики священных писаний монотеистических религий испытывают большие затруднения, если берутся за перевод на китайский язык. Обращение китайцев – неблагодарное дело. Сколько европейцев сейчас принимает Ислам! А сколько китайцев?..
У современного материалистического постхристианского Запада и у Китая гораздо больше общего, чем это принято думать. Поэтому то, что в Китае так успешно внедряются экономические модели западной цивилизации, вовсе не парадокс. Напротив, закономерность.
Китай – даже больше Запад, чем сам Запад. Когда Запад ещё не был Западом, Срединная империя уже была им. Многовековая замкнутость, отсталость, нынешняя перенаселённость – всё это накладывает свои отпечатки. Но потенциал материального развития Китая потому и огромен, что поддержан материалистической идеологией – Конфуцианством, Даосизмом, коммунизмом – даже более, чем в своё время развитие Европы было поддержано приземлённой этикой протестантизма.
А Буддизм – явление в духовной жизни современного Китая скорее маргинальное, чем основное. И то, что определённые круги в Китае всё больше интересуются модернизированным Буддизмом, ещё ничего не значит – в Европе им интересуются уже два столетия, но это не сделало Европу буддийской.
Поэтому победа Китая вовсе не станет новой зарёй дхармических религий. Это будет всё та же старая заря материализма и атеизма. И с Западом Китай легко найдёт общий язык. По сути между ними и нет особых идейных разногласий – только борьба за ресурсы и рынки.
А теперь выясним, что же такое эти дхармические религии. Я принял термин Сергея Давыдова, который встречаю впервые, с пониманием его вежливости и корректности. Обычно "люди Книги" не миндальничают и объявляют все иные верования скопом языческими. Термин "дхарма" есть и в Индуизме, и в Буддизме. Им означают религию, путь, предписанные обязанности и высшее целеполагание. Можно сказать, дхарма – это одновременно иман и низам.
Начнём с конца, то есть с Буддизма. Строго говоря, Буддизм возник как ересь в философском брахманическом Индуизме (религии Вед или Санатана-дхарме, вечной дхарме), а потому имеет тот же понятийный аппарат и значительные заимствования в доктрине и культе (так же, как Христианство поначалу было еретическим направлением в Иудаизме, впрочем). Буддизм – религия без Бога, санкционированный идеалистический атеизм. Что не означает, будто Бога в Буддизме вовсе нет. Он просто "вынесен за скобки". Вопрос о Боге был одним из тех, на которые Будда отвечал молчанием. Индусы считают Будду воплощением Верховного Божества, который пришёл, чтобы дать религию неверующим. Смысл его прихода заключался в том, чтобы остановить языческие ритуалы жертвоприношений и побудить людей, неспособных к постижению идеи Бога, принять следование моральным правилам и ограничениям и уберечь от оскорблений, которые они неминуемо совершают, придавая Всевышнему материальные атрибуты и качества. (Потому Буддизм имел сравнительно недолгую карьеру в самой Индии, но успешно прошествовал в Китай и дальше, на Восток, а в Новое Время с таким энтузиазмом был встречен и Западом). Буддизм отвергал идолопоклонство и материальную персонификацию Бога. Ирония судьбы – именно буддисты воздвигли наибольшее количество статуй для поклонения и обожествили самого Будду. Но будем справедливы – поклонение статуям Будды нетождественно языческому идолопоклонству, статуи и прочие атрибуты призваны помочь верующему сконцентрировать свой ум на Высшем и Неизречённом. Хотя воинствующие алимы честят буддистов язычниками, религиоведение всё же не без оснований считает Буддизм одной из мировых монотеистических религий.
В отличие от Индуизма. В отношении Индуизма научное религиоведение практически солидарно с воинствующими алимами и именует это учение политеизмом, сиречь, многобожием.
Что говорит о непонимании предмета и теми, и другими. С учёными понятно: они изучают тексты и ритуалы четырёхтысячелетней давности – это им интереснее, а на современное состояние культа не обращают особого внимания. Воинствующие алимы вообще ничего не изучают, им достаточно запомнить несколько ругательных слов, желательно на арабском языке, чтобы крыть ими налево и направо всё, чего они не понимают и понимать не хотят.
Между тем вот уже несколько веков как Индуизм в своём магистральном течении является выраженным единобожием, монотеизмом. Масштабная религиозная реформа, которая произошла в Индии после вытеснения Буддизма и во время тесных контактов с Исламом (возможно, отчасти и благодаря таким контактам), очистила традицию от архаических ритуалов и обнажила монотеистический стержень учения Вед. Условно языческие культы с кровавыми жертвоприношениями, подобные поклонению Дурге и пр., стали маргинальными сектами, оставленными для низших каст и племён, считающихся нецивилизованными. Имперсональное философское направление Веданты Шанкарачарьи сосредоточилось на непознаваемой, неизъяснимой, неопределимой природе Абсолюта. Храмовое, народное поклонение – на Высшей личностной природе Единого Верховного Бога, Вишну, который и является Абсолютом. За всеми остальными объектами поклонения признаются права только Его отдельных частей и эманаций.
Знаменитая "триада богов Индуизма" - Брахма, Вишну, Шива - является чистой воды выдумкой европейских индологов. Никаких трёх равноправных богов в живом современном Индуизме нет. Есть вишнуиты – и это подавляющее большинство индусов. Есть шиваиты, но поклонение Шиве – это не поклонение Богу, а лишь его имперсональному аспекту, так как шиваиты считают Шиву в конечном итоге проявлением безличного Абсолюта. А вот "брахмаитов" вообще не существует в природе.
Простые индусы иногда поклоняются Лакшми – энергии процветания Вишну – для обретения богатства. Поклоняются Ганеше – для устранения препятствий. Но только в связи с Вишну, чьё верховенство не оспаривается. Однако даже и такое поклонение полубогам не поощряется, напротив, осуждается текстами священных писаний. В главной книге Индуизма, Бхагавад-Гите, недвусмысленно утверждается: оставь поклонение всем полубогам и поклоняйся только Всевышнему. Собственно, для утверждения этой максимы монотеизма и составлена Гита. Странно, что индологи не видят этой простой истины, провозглашённой как вывод в каждой из глав священной книги индусов. Зато видят "триаду Индуизма", о которой в Гите вообще нет ни слова.
Что ж, подобно тому, как русскоязычных "знатоков" Корана шутя называют последователями "мазхаба Крачковского (академик, который перевёл Коран на русский язык)", так и индологи почти поголовно входят в "сампрадайю Макса Мюллера (один из основоположников индологии)".
Вы найдёте в Индии тысячи и тысячи действующих храмов Вишну, и вам не придётся напрягаться – они есть в каждом городе и селе. Часто они открываются при участии представителей власти (индийское правительство поддерживает магистральное направление Индуизма), а вот храмы Индры или Варуны, так любимых исследователями индийской архаики, придётся поискать где-нибудь в далёких закоулках.
Итак, то, что мы называем Индуизмом и считаем, с лёгкой руки европейских индологов, причудливой мешаниной верований в различные божества, на деле есть монотеизм, не менее строгий, чем Христианство, с осколками и пережитками архаических культов времён первобытного политеизма. Но почему же эти пережитки имеют столь явную природу, что легко вводят постороннего в заблуждение?
Причина в том, что монотеистическая реформа Индуизма имела мягкий характер, это была "бархатная" революция. Так же, как и семитские народы, индийцы на определённом этапе пришли к вере в Единого Бога взамен множества функциональных божеств. Но, в отличие от других народов, не подвергли свои прежние культы тотальной деструкции, а сохранили преемственность. Вишну – Единый и Единственный Бог, но если кто-то поклоняется Ганеше, его не сажают на кол, не побивают камнями, не сжигают на костре и не изгоняют из общества. Только честно предупреждают: поклоняясь кому бы то ни было, кроме Всевышнего, ты никогда не достигнешь высшей цели. Поклоняясь могущественным существам помимо Бога, ты словно бы пытаешься договориться со слугами о воровстве имущества Хозяина, вместо того чтобы попросить у Него всё, что тебе нужно. В лучшем случае ты приносишь свою веру сыну, вместо того чтобы принести её напрямую Отцу, а в худшем – просто вводишь самого себя в заблуждение. Потому что у Всевышнего нет сотоварищей – это известно и Ведам. Ты пожнёшь плоды своего поклонения, и если оно несовершенно – то таковы будут и плоды. Теперь ты знаешь, и поступай, как хочешь.
Такая толерантность может быть поставлена индусам в вину рьяными единобожниками. Но, возможно, она основана на знании человеческой природы: можно разорить старые капища, но пройдёт совсем немного времени, и люди, вроде бы уверовавшие, что у Всевышнего не может быть сотоварищей, отольют статуи Будды и понесут к нему цветы, станут кланяться камням на могилах шейхов и прилагать свои болячки к иконам святых покровителей и заступников, которые в народном сознании займут место свергнутых полубогов.
Наши убеждённые воинствующие алимы скажут: зря ты столько понарассказывал, нам вовсе нет нужды знать о вере каких-то индусов, нам достаточно того, что поведал пророк Мухаммед (с.а.с.). И будут правы. Конечно, нет необходимости для искренне верующего изучать основы других религий. Но и выносить такфиры тебя никто не обязывает. И решать, кто язычник, а кто нет, тебя никто не просил. И выдавать суждение по предмету, которого ты не знаешь, – только показывать себя глупцом и невеждой, к тому же гордым, зазнавшимся.
Лучше если ты смиренно подумаешь: всё, что я знаю, – это ничтожная крупица того, что поведал лучший из посланников Аллаха, пророк Мухаммед (с.а.с.). По Его беспричинной милости, не потому, что я умнее или лучше других, я стал мусульманином. Что же до всего остального – это знает Аллах, ибо Он мудрый, всеведущий.
История взаимоотношений Ислама и Индуизма не была безоблачной. Были в ней и эпизоды противостояния, разрушение индийских храмов, войны, репрессии. Но всё же большей частью это было мирное сосуществование. Значительная часть Индии на протяжении более чем 8 веков находилась под властью мусульманских правителей. Но это правление не было обязательно сопряжено с гонениями и тотальным уничтожением "неверных". Не так, как крестоносцы в те же века несли свою веру языческим племенам: прими этот крест или прими удар этого меча, всё равно – его рукоять тоже в форме креста. Скорее, следуя правилу, установленному при праведных халифах, врагом Ислама считали лишь того, кто поднимал свой меч на Ислам, не того, кто молился, произнося другое имя. Для таких лишь держали открытыми двери мечетей и уста проповедников.
В плане идеологии Христианство и Ислам в средние века практически не соприкасались. Европейцы охотно заимствовали достижения мусульманских учёных в материальной науке, но общего богословского дискурса скорее не было. Что касается Индуизма, то в то же самое время он находился отчасти, безусловно, в конфликте, но отчасти и в плодотворном диалоге с Исламом. Ислам, возможно, повлиял на ускорение монотеистической реформы в Индуизме. В свою очередь, мистическая йога Индуизма и традиция бхакти, любовного поклонения Вишну, обогатили учение мусульманского суфизма.
Известны примеры, когда мусульманские правители проявляли терпимость: вступали с индийскими учёными в богословские диспуты, вели беседы о религии, выслушивали проповеди об учении Вед и признавали последователей религии Вишну единобожниками, поклоняющимися Всевышнему, и потому разрешали публичное отправление религиозных церемоний, что язычникам в мусульманском государстве было в любом случае запрещено. (Нынешние алимы, знатоки всего на свете и непримиримые борцы со всем на свете, видимо, считают себя умнее и мудрее тех правителей, покрывших себя славой в распространении Ислама, хотя сами, может, и собственную жену не могут убедить следовать прямому пути).
Такая политика приносила свои плоды в Индии, как и в Халифате. Индийцы массово принимали Ислам. Потом, по воле Всевышнего, мусульманское правление в Индии прекратилось. А мусульмане остались. И сейчас значительное количество индийцев не индусы, а мусульмане! (Некоторые и этого не знают). Индия, в которой проживают более 130 млн. мусульман, является второй по численности мусульман страной в мире, после Индонезии. Более 400 млн. мусульман проживают в Пакистане и Бангладеше, которые исторически также были частью Индии.
Наше время принесло другие "формы сосуществования" религий – прямую вражду, террор. И Индия не стала счастливым исключением. Началась взаимная резня мусульман и индусов. Некоторые мусульмане почему-то пришли к выводу, до которого не додумались праведные халифы: лучшее "средство" распространения Ислама – это терроризм. И получили ответную реакцию, в виде того же терроризма.
В последние годы, к удивлению и ужасу, в Индии получили распространение подпольные организации…индусского религиозного экстремизма! Это нечто невероятное! Индусы, образец веротерпимости и толерантности, веками выяснявшие, чьё учение вернее, только на философских диспутах, настолько терпимые, что сохранили в своей конфессии остатки архаических культов, добродушно записывавшие в собственные аватары (воплощения Бога) чужих пророков, – по примеру исламских фанатиков сами становятся фанатиками и экстремистами!
И тут уж мы попомним… тут уж мы попомним вам века "ига" и "гнёта", разрушенные храмы, соскобленные со стен священные барельефы, увод паствы из низших каст (большинство шудр, отвергая кастовую дискриминацию, выходили из традиционного общества, принимали Ислам, принимали Христианство; из-за этого теперь сложилась несколько забавная ситуация – чуть ли не все индусы, сохранившие приверженность национальной вере – брахманы)! И стали случаться трагедии, такие как поджог мечети с верующими.
Меня всегда удивляет, что, делая геополитические прогнозы, аналитики твердят про Китай, твердят про Америку и даже иногда про Россию, но привычно сбрасывают со счетов Индию, как будто её и нет совсем или как будто это какое-нибудь Лесото. Между тем Индия – вторая по численности населения страна после Китая (1,2 миллиарда). Если каждый пятый человек на Земле – китаец, то каждый шестой – индиец! Страна с растущей экономикой, с сильной армией, с ядерным оружием. С абсолютно независимой политикой. И, что особенно важно в теме моего исследования, – с идейным, религиозным потенциалом.
Я уже говорил, что в духовной битве, в борьбе идей, Западу нечего противопоставить радикальному Исламу. И Китаю, если он откажется от коммунизма, нечего будет сказать (он не откажется). Но коммунизм, как бы он ни был похож на религию, всё же не религия, как и Конфуцианство. А никакого "дхармического пула" Китай не поддержит. Поэтому с Китаем ничего нового. То же противостояние между религией и атеизмом.
А вот Индия… Индия может многое, и в сфере духа ещё больше, чем в сфере материи. Индия идёт вперёд. Она шествует тихо и мягко, как слон. Слон может ступать тихо, но это слон! Стая обезьян производит огромное количество шума, но это всего лишь обезьяны.
Значит… значит Индия – наш враг? Индии нам нужно бояться?
Ну вот. Ты, брат, опять всё неправильно понял.
Я сейчас одну умную вещь скажу. Она такая умная, что я даже выделю её курсивом:
Не ищи вокруг себя врагов. Ищи друзей. А враги сами найдутся.
Принято считать, что "религии Книги", Иудаизм и Христианство, наиболее близки Исламу. Хотя бы потому, что все три – одного семитского корня. Но если взяться за труд ознакомиться с Индуизмом, как он дан в Гите, как он реально, а не на страницах трудов индологов, существует в Индии, то можно вдруг понять: несмотря на разницу в терминах, такой Индуизм гораздо ближе Исламу, чем современное Христианство, а тем более Иудаизм.
Индия может стать лучшим союзником исламского мира. Ещё одним союзником – как и христианский мир. Даже и коммунистический Китай может быть союзником. И вообще, нет заведомых врагов. Всё зависит от того, чего мы хотим: резать и взрывать всех, кто молится по-другому, или создать противовес материалистической цивилизации, показать, что возможен и другой мир, кроме мира, в котором всё подчинено корысти и наживе.
Специально для тех, кто, прочитав текст "по диагонали", пишет: так много слов, а зачем ты это написал, что хотел сказать?
Что я хотел сказать:
- Не надо себя взрывать.
- Не надо вместе с собой взрывать других людей.
- Не надо впадать в паранойю и видеть вокруг себя одних язычников и врагов Ислама, а себя единственным достойным мусульманином.
- Если ты не знаешь чего-то или знаешь недостаточно, не спеши обозвать дурным словом и проклясть неведомое, скажи просто – я не знаю; Всевышний будет доволен твоим смирением.
- Надо искать друзей, а не врагов; ты удивишься, узнав, что друзей больше, чем ты думал, и они ближе.
- Надо стремиться к святости, а не к смерти.
- Я нигде не слышал, что святой – это тот, кто считает всех врагами.
- Зато слышал другое: святой – это тот, у кого нет врагов.
Фотография взята с сайта "КЛУБ КИТАЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ". (P)
ФОРУМ
|
