ССЫЛКИ

Беслан как результат российской политики на Кавказе?

Эмиль Сулейманов

После беспрецедентного по своей отвратительности теракта в средней школе североосетинского города Беслан остались сотни невиновных жертв и тысячи скорбящих родственников. Во всем мире захватчиков единогласно осудили. Однако, в голову то и дело приходит вопрос, не является ли ето событие в той или иной степени результатом не очень удачной российской политики в Чечне?

Речь идет не только о Чечне - весь Кавказ представляет собой пороховую бочку, готовую в любой момент взорваться. По обеим сторонам Кавказского хребта грозят вспыхнуть ингушско-осетинский, грузино-осетинский, абхазско-грузинский и армяно-азербайджанский конфликты. Причем, благодаря, в первую очередь, каспийской нефти, (Южный) Кавказ является уже сферой не только российских интересов - свое влияние усиливают, в свою очередь, также Соединенные Штаты.

Самая горячая точка на Кавказе - это все-таки Чечня, откуда насилие в виде террористических актов все чаще распространяется не только в соседние республики, а также в южные и центральные области России и в Москву. Напомним хронологию русско-чеченского конфликта.

Первая чеченская война

В 1991 году Чечня отказалась признать верховенство федеральной власти, на что Москва три года спустя отреагировала военной интервенцией. После почти двух лет боев Москва из Чечни ушла, признав, таким образом, свое фактическое поражение.

Жертвами самого разрушительного в новейшей истории Кавказа вооруженного конфликта стали, по некоторым оценкам, приблизительно 80.000 жителей, что представляет около 8 процентов всего чеченского населения. Десяткам тысяч людей нанесен физический и психический ущерб, сотни тысяч были лишены крова. Авиационные и артиллерийские обстрелы и бомбардировки разрушили фабрики и инфраструктуру республики и нанесли тяжелый вред местной экосфере.

В данных, очень неблагоприятных условиях чеченцы должны были заново отстраивать свою страну. В период между двумя войнами (1996-1999), однако, характерный для чеченского общества клановой партикуларизм обрел второе дыхание. Среди бывших соратников, теперь уже разделенных по родово-клановому или территориальному принципу, разгорелись кровавые бои за получения доступа к и без того ограниченным экономическим ресурсам, как правило, к нефтяным скважинам в центральной части республики.

В чеченском обществе одновременно произошла идейно-религиозная фрагментация. Дело в том, что война радикализировала часть чеченского общества, ее самую неустойчивую и незащищенную часть - молодежь. Многие молодые чеченцы, лишившись своих родных и близких и годами накопленного имущества, не сумели вынести интенсивное чувство несправедливости, унижения и страдания. Они хотели найти понятное и ясное объяснение тому, что и почему произошло. Часть их начала присоединяться к ваххабистам - приверженцам радикальной исламской секты, возникшей в середине 18-го века в пустынях Арабского полуострова.

Некоторые дезориентированные чеченцы прислушались и поверили проповедям приверженцев «чистого ислама» о том, что важнейшим посланием каждого мусульманина является джихад - священная война во имя веры против всех «неверующих» (т.е., по мнению ваххабистов, против всех, кто не разделяет их искаженные религиозные убеждения).

Фактически независимая Чечня стала, таким образом, свидетелем не только экономически мотивированных столкновений между отдельными кланами, но и конфессионально обусловленных вооруженных столкновений между приверженцами традиционного суффийского ислама, исповедуемого большинством населения республики, и ваххабистами. Сектанты демонстрировали особую жестокость в отношении к не-мусульманам и не-ваххабитам. Своих противников зачастую ликвидировали физически, не гнушаясь даже торговлей заложниками (чеченскими и иностранными).

Несмотря на тот факт, что ваххабитам симпатизировало лишь около 5-10 процентов чеченцев, их дисциплина, фанатизм и экономическая самостоятельность сделали из ваххабитов мощную силу. В целях объединения чеченского общества в бою против ненавистного врага, которым для многих чеченцев представлялась Россия, а также для концентрации власти на укор своего противника - умеренного президента Аслана Масхадова, ваххабиты в августе 1999 года решили напасть на Дагестан. Это нападение, организованное с целью «освобождения дагестанских братьев от русского ига», и послужило Москве поводом ко второму вторжению в Чечню осенью 1999 года.

Российские интересы на Южном Кавказе

Россия отстаивает свои интересы не только на Северном Кавказе, но и в независимых республиках Южного Кавказа. Вскоре после распада Советского Союза Москва обозначила территории бывших советских республик как «ближнее зарубежье». Это название само по себе указывало на то, что Москва намерена сохранить здесь доминирующее влияние. Данная задача в кавказском направлении казалась тем более актуальной, когда прозападные режимы в Азербайджане и Грузии всевозможно старались освободиться от зависимости от бывшей метрополии.

Данный регион имеет большое значение не только благодаря своему стратегическому и географическому местоположению, но и ввиду огромных запасов нефти и природного газа в Каспийском море.

Таким образом, развитие нефтяной инфраструктуры и готовящийся транзит каспийской нефти через территорию Грузии в Турцию (проект нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан, на реализации которого настаивали США), т.е. в обход российской территории, естественно, не могли прийтись по вкусу Москве. Перспективная социально-экономическая модернизация южнокавказских и среднеазиатских стран бы в случае реализации проекта привели к нарастающему влиянию США и НАТО в региону, что могло бы ознаменовать конец монопольному влиянию Москвы.

Таким образом, Кремль нацелился на дестабилизацию региона и последующую «консервацию» абхазского, карабахского и юго-осетинского конфликтов, служащих важными рычагами влияния на политику Баку и Тбилиси.

Первой вспыхнула война за Нагорный Карабах - горной анклав в западном Азербайджане, населенный преимущественно армянами. Война разразилась в 1988-ом году, когда карабахские армяне начали кампанию за присоединение Карабаха к Армении.

В начале 90-ых годов активизировались сепаратистские силы некоторых этнических меньшинств в соседней Грузии. В 1991 - 1992 годах бои шли в Южной Осетии, в следующем году воевали в Абхазии. Обеим областям наконец удалось, со значительной помощью со стороны России, добиться фактической независимости от Тбилиси.

Фактической независимостью под крыльями России пользовалась также другая автономная республика в Грузии - Аджария, лидер которой вылетал в Москву почти что каждую неделю (в то время, как в Тбилиси не появился за 13 лет ни один раз).

Разрушенной Грузии пришлось в 1992-ом году согласиться на размещение российских военных баз на своей территории. Москва же на первых порах - в обмен на ее согласие с размещением российских военных баз - обещала Грузии помощь при возвращении мятежных республик.

Грузины, однако, обещанной помощи так и не дождались, более того, с конца 90-ых годов напрасно добиваются ликвидации российских баз со своей территории.

В последние годы, однако, ситуация меняется. В Азербайджане и Грузии укрепилось американское влияние, которое пришло на смену российскому. Исключение представляет собой Армения, старающаяся сохранить контроль над Карабахом и зависящая, таким образом, от своего стратегического союзника Москвы. Свою роль также играют традиционно напряженные отношения между Арменией и Турцией.

Весной 2002 года впервые произошел военно-политический «прорыв» США на территорию Южного Кавказа. Тбилиси и Вашингтон тогда заявляли о совместных усилиях по искоренению «чеченских террористов» из Панкисского ущелья на севере Грузии, недалеко от границы с Чечней. Пентагон стал с тех пор обучать специальные отряды грузинской армии.

Как и следовало ожидать, никакая совместная американско-грузинская военная операция в этой области не произошла. Но угроза международного терроризма и необходимость борьбы с ним послужили достаточным основанием для нарастающей военно-политической экспансии Соединенных Штатов на Кавказ и в страны Средней Азии. Причем местные режимы, желающие обрести большую независимость от Москвы, эту экспансию, как правило, приветствуют.

Пока Южный Кавказ медленно, но верно, выходит из кремлевской орбиты, в Чечне, в результате проводимой Москвой в течение последних четырех лет политики террора, постепенно происходит т.наз. «палестинизация» конфликта.

Все больше чеченцев, подвергающихся бесконечным «зачисткам», похищениям, убийствам, пыткам и изнасилованиям своих родных, близких и земляков, пополняют ряды повстанцев или ведут собственную войну против тех, кого они воспринимают как врага. Многие из них сегодня мотивированы не политическими (независимость Чечни) ни религиозными (священная война против неверующих) побуждениями, а скорее всего личным стремлением отомстить за убитых или опозоренных родственников. Неспособность отомстить за оскорбление считается на горском Кавказе огромным позором.

Таким образом, если еще в 2000 году могла Москва пойти на переговоры с Асланом Масхадовым, который в то время так или иначе контролировал движение сопротивления, в настоящее время вести переговоры с сотнями людей с психическими отклонениями, единственный смысл существования для которых - месть, является попросту невозможным.

Автор преподает в Институте политологических исследований Факультета общественных наук Карлова Университета в Праге.

(A/T)