Российские политические силы о войне в ЧечнеРоссийские политические силы о войне в Чечне Илья Максаков, корреспондент «Независимой газеты», Москва специально для Prague Watchdog
У первой и второй чеченских войн, как уже неоднократно отмечалось, немало отличий. Одно из них – отсутствие в настоящее время среди политических партий и деятелей абсолютных противников действий Москвы, чего нельзя было сказать в 1994-96 годах. Более того, позиции многих политических сил сходятся буквально с точностью до слова. Различные значимые события как на фронтах, так и вокруг Чечни могут вызывать разные оценки, однако при этом ни одна партия или объединение не ставят под сомнение цели чеченской кампании – нейтрализация терроризма и сохранение целостности государства. Собственно говоря, такое единодушие не может вызвать никакого удивления, и ярким подтверждением этого служит, например, позиция Русской православной церкви, к которой невозможно не прислушиваться. Патриарх Московский и всея Руси Алексий II высказывается на эту тему достаточно часто и однозначно. Он, в частности, выражал "духовную поддержку российскому воинству", защищающему целостность страны в Чечне. "На Северном Кавказе наше воинство противостоит не только чеченским боевикам, но и международному терроризму, который пытается разрушить стабильность и мир в нашей стране", – говорил патриарх. А в начале этого года Русская православная церковь наградила отличившихся на Северном Кавказе военачальников и офицеров за заслуги перед Россией и Церковью. Тем не менее, у российских политических сил в течение последнего года было немало поводов для проявления активности и изложения своей позиции. Это – собственно начало боевых действий на Северном Кавказе осенью прошлого года, взрывы жилых домов в российских городах, возможность перехода федеральными войсками административной границы Чечни, проблема выбора между продвижением вглубь Чечни южнее Терека и созданием севернее этой реки "санитарного кордона", целесообразность штурма Грозного, история с Андреем Бабицким, политический конфликт с ПАСЕ, переговоры с Масхадовым, введение в Чечне федерального правления и многое другое. Движение "Единство", имеющее в Госдуме РФ крупнейшую фракцию, не говоря уже о "союзной" группе "Народный депутат", по известным причинам во всех случаях выступает сторонником действий Кремля. Этим отчасти и объясняется достаточно обтекаемая и не очень выразительная позиция "медведей" – ведь вся политика высшего руководства страны в течение минувшего года строилась на мучительном поиске решений в следовавших друг за другом чеченских проблемах, естественно, сопровождаемом сомнениями и ошибками. А "Единство" в этой ситуации не могло себе позволить ни оказывать давление на власть, ни подвергать ее критике, ни советовать ей. Но в то же время это движение 17 мая 2000 года сумело организовать свое отделение в Чечне, а если учесть, что это стало реальной, а не мифической структурой, можно сказать, что "Единство" – единственная федеральная партия, реально имеющая в республике своих представителей. Лидер чеченского отделения Леча Магомадов – достаточно влиятельный в республике политик, к которому еще в прошлую войну прислушивались обе стороны конфликта. Он был наиболее вероятным кандидатом в депутаты Госдумы от Чечни и стал бы им, если бы не неожиданное, в том числе для него самого, избрание Асламбека Аслаханова. Лидер фракции "Единство" Борис Грызлов выступает с заявлениями по Чечне не часто и не оригинально. Например, он не мог не осудить решение ПАСЕ о лишении российской делегации права слова и резолюцию по Чечне, принятую Комиссией ООН по правам человека, которые он называл "всплеском антироссийской истерии". Однако роль "партии власти" обязывает "Единство" быть дипломатичным, поэтому Борис Грызлов одновременно выражал надежду на благоразумную и взвешенную позицию европейских политиков, "готовых оценивать по существу усилия федеральных властей, направленные на восстановление мира и спокойствия на Северном Кавказе". Говоря о прокремлевских политических силах, можно отметить и то, что основным действующим лицом в конфликте с европейскими парламентариями выступал председатель комитета Госдумы РФ по международным делам, представитель группы "Народный депутат" Дмитрий Рогозин. В вопросе о целесообразности переговоров с Асланом Масхадовым Борис Грызлов занимает осторожную, но в то же время назидательную позицию. Например, когда руководитель независимой общественной комиссии по расследованию событий на Северном Кавказе Павел Крашенинников встречался с представителем чеченского президента Казбеком Махашевым, Грызлов заметил, что представители Госдумы должны согласовывать с федеральными структурами свои переговоры с чеченскими лидерами. В целом же риторика лидера фракции "Единство" ничем не отличается от заявлений, звучащих в Кремле и Белом доме: "мы боремся не против чеченцев, а за них, за их право жить по закону, право на безопасность и благополучие", "Россия готова сотрудничать с международными организациями в деле преодоления нарушений прав человека в Чечне, однако мы не поддадимся на давление и не позволим стать жертвами информационной войны, которую чеченские лидеры ведут в западной прессе" и т.д. Чечня – едва ли не единственная проблема, по которой российские коммунисты не выступают в оппозиции к Кремлю. Только самые последовательные сторонники российского руководства, коим, естественно, лидер КПРФ Геннадий Зюганов не является, могли бы сказать, что "мы должны быть все заинтересованы в том, чтобы бандитский очаг в Чечне был подавлен, он дает метастазы не только в России, но и в Европе". Тем не менее эти слова принадлежат именно ему. Зюганов, как и подавляющее большинство российских парламентариев, отстаивал действия России в Чечне во время противостояния с ПАСЕ. Решение ПАСЕ в глазах лидера коммунистов "лицемерно, нечестно, постыдно и унизительно". Он считает, что война в Чечне – это трагедия всего народа, и военного решения этой проблемы в долгосрочном плане нет. Более того, ни один оппозиционер не мог бы заявить, что "в России началась эпоха созидания, умной дипломатии, восстановления законности, уважения к личности, ответственных решений", которые и надо искать в Чечне. Другой лидер коммунистов, спикер Госдумы Геннадий Селезнев считает, что курс на жесткую борьбу с криминальными бандами в Чечне пользуется высокой степенью поддержки в российском обществе. Также находящаяся в оппозиции фракция "Яблоко" далеко не всегда поддерживает действия российского руководства и может считаться самым последовательным критиком нынешней чеченской кампании. Хотя быть абсолютным противником действий Кремля, как уже отмечалось, не осмелится ни одна крупная политическая сила, особенно с учетом остающейся все еще сильной общественной поддержки борьбы с терроризмом. Еще в прошлом году, в преддверии выборов в Госдуму, Григорий Явлинский попробовал выступить с альтернативным видением событий на Северном Кавказе и предложил прекратить массированные бомбардировки территории Чечни и приостановить широкомасштабные сухопутные наступательные операции. Он также высказался за переговоры с Масхадовым на условиях выдачи российским властям террористов, объявленных в международный розыск. Однако шквал критики, обрушившийся на него после этого заявления, заставил самого Явлинского и его сторонников объяснять, что лидер "Яблока" был неправильно понят, а само объединение выступает за уничтожение террористов с минимальными потерями и поддерживает действия российских вооруженных сил в Чечне. Кстати, ряд видных российских политологов связывают неудачи "Яблока" и Явлинского на парламентских и президентских выборах в России именно с их особой точкой зрения по Чечне. Тем не менее "яблочники" продолжают придерживаться своей линии. Депутаты от этой фракции не стали бойкотировать сессии ПАСЕ. Сам Явлинский в конце февраля передал тогда еще и.о. президента РФ Владимиру Путину свой план по разрешению ситуации в Чечне, предусматривающий начало переговорного процесса. Он настаивает на этом и сейчас, считая, что вести переговоры нужно с теми, кто может представлять противоборствующую сторону, "кто убивает нас и кого убиваем мы". Одновременно Явлинский сводил возможность таких контактов к нулю, заявляя, что Москва может вести переговоры лишь с теми чеченскими лидерами, которые признают российские законы и чьи руки не запятнаны кровью. В то же время он обвинял Запад в том, что он применяет к России двойные стандарты. Что касается лидера ЛДПР Владимира Жириновского, то про него ходит поговорка "что у Кремля на уме, то у Жириновского на языке". В этом есть доля истины, по крайней мере, многие его заявления выглядят как проверка общественного мнения на те или иные инициативы. В период, когда в стране широко обсуждались перспективы введения в Чечне прямого президентского правления, Жириновский говорил, что этот вопрос уже давно решен, а урегулирование ситуации возможно только введением такого правления. Он также придерживался официальной точки зрения относительно невозможности переговоров с Асланом Масхадовым. На январской сессии ПАСЕ Жириновский был самым активным защитником позиции Москвы. Кроме того, когда президент Ингушетии Руслан Аушев подвергался очевидному, но негласному давлению со стороны Кремля, самые жесткие заявления в его адрес звучали именно со стороны Жириновского. Тем не менее, лидер ЛДПР иногда проявлял "самостоятельность", особенно в вопросе, к которому он давно неравнодушен. Речь идет о его очевидных антикавказских настроениях, которые в полной мере проявились после теракта на Пушкинской площади в Москве. Почти сразу после взрыва Жириновский организовал митинг с требованием "жесткой расправы над террористами на Северном Кавказе". Подобно коммунистам, объединение "Отечество – вся Россия", находясь в оппозиции (правда, умеренной) к Кремлю, не подвергает сомнению цели контртеррористической операции. Один из лидеров ОВР, мэр Москвы Юрий Лужков неоднократно высказывался за доведение операции в Чечне до конца, хотя и он, и другой лидер ОВР Евгений Примаков в начале второй чеченской кампании выступали против начала широкомасштабной боевой операции и предлагали ограничиться созданием санитарной зоны. Тем не менее Лужков поддерживал позицию Путина по Чечне, в том числе одобрил идею введения прямого президентского правления и выступал против мирных переговоров. Однако за московским мэром прочно закрепилась репутация античеченски настроенного политика. Взрыв на Пушкинской площади он, как и Жириновский, однозначно и не задумываясь связал с "чеченским следом". Эти его настроения проявляются даже в вопросах оказания Чечне экономической помощи. Он, например, готов был участвовать в восстановлении экономики республики, но помощь муниципальных властей Москвы намеревался направить казачьим поселениям на левом берегу Терека.
Что касается лидера ЛДПР Владимира Жириновского, то про него ходит поговорка "что у Кремля на уме, то у Жириновского на языке". В этом есть доля истины, по крайней мере, многие его заявления выглядят как проверка общественного мнения на те или иные инициативы. В период, когда в стране широко обсуждались перспективы введения в Чечне прямого президентского правления, Жириновский говорил, что этот вопрос уже давно решен, а урегулирование ситуации возможно только введением такого правления. Он также придерживался официальной точки зрения относительно невозможности переговоров с Асланом Масхадовым. На январской сессии ПАСЕ Жириновский был самым активным защитником позиции Москвы. Кроме того, когда президент Ингушетии Руслан Аушев подвергался очевидному, но негласному давлению со стороны Кремля, самые жесткие заявления в его адрес звучали именно со стороны Жириновского. Тем не менее, лидер ЛДПР иногда проявлял "самостоятельность", особенно в вопросе, к которому он давно неравнодушен. Речь идет о его очевидных антикавказских настроениях, которые в полной мере проявились после теракта на Пушкинской площади в Москве. Почти сразу после взрыва Жириновский организовал митинг с требованием "жесткой расправы над террористами на Северном Кавказе". Подобно коммунистам, объединение "Отечество – вся Россия", находясь в оппозиции (правда, умеренной) к Кремлю, не подвергает сомнению цели контртеррористической операции. Один из лидеров ОВР, мэр Москвы Юрий Лужков неоднократно высказывался за доведение операции в Чечне до конца, хотя и он, и другой лидер ОВР Евгений Примаков в начале второй чеченской кампании выступали против начала широкомасштабной боевой операции и предлагали ограничиться созданием санитарной зоны. Тем не менее Лужков поддерживал позицию Путина по Чечне, в том числе одобрил идею введения прямого президентского правления и выступал против мирных переговоров. Однако за московским мэром прочно закрепилась репутация античеченски настроенного политика. Взрыв на Пушкинской площади он, как и Жириновский, однозначно и не задумываясь связал с "чеченским следом". Эти его настроения проявляются даже в вопросах оказания Чечне экономической помощи. Он, например, готов был участвовать в восстановлении экономики республики, но помощь муниципальных властей Москвы намеревался направить казачьим поселениям на левом берегу Терека. Что касается Евгения Примакова, то он, в отличие от Лужкова, занимает более гибкую позицию. Например, он отнюдь не пренебрегает фактором лидеров сепаратистов, считая, что дальнейшая ситуация в Чечне во многом будет зависеть от того, как будут продолжать вести себя боевики. В связи с этим Примаков не исключает возможности переговоров, но только с теми людьми, которые заявят об отказе от террора, но которые "реально могут контролировать обстановку". Причем, по его мнению, их отказ от сепаратизма не обязателен, так как статус Чечни мог бы обсуждаться в ходе переговоров. И, наконец, наиболее разноплановую позицию занимает Союз правых сил, который в целом по многим вопросам не является противником Кремля, но часто пытается донести до российского руководства свое собственное мнение. Например, лидер фракции СПС Борис Немцов поддерживал идею введения в Чечне прямого президентского правления, но предполагал несколько другую его схему, в частности, назначение "генерал-губернатора", наделенного самыми широкими полномочиями. Гибкость позиции СПС была ярко выражена в словах Немцова о том, что "военного решения чеченской проблемы не будет, но есть военно-политическое решение". Попытки другого члена СПС Павла Крашенинникова установить контакты с окружением Аслана Масхадова, казалось бы, противоречили официальной позиции Кремля, однако создание им независимой комиссии по Чечне было поддержано Владимиром Путиным. Еще один пример неоднозначности мнения членов СПС – это поддержка депутатом от этой фракции Сергеем Ковалевым решения ПАСЕ по Чечне и его отказ бойкотировать сессии в Страсбурге, в то время как большинство фракции в этом вопросе присоединилось к официальной позиции Госдумы РФ.
Илья Максаков - корреспондент «Независимой газеты», Москва |
