Противоречивые результаты двух лет чеченской войны Илья Максаков, корреспондент «Независимой газеты» Специально для Prague Watchdog В Чечне уже два года продолжается война, или, говоря официальным языком, контртеррористическая операция. В начале августа 1999 года с территории Чечни было совершено вторжение боевиков в Дагестан, поддержанное местными экстремистами. Им удалось ненадолго занять несколько сел Ботлихского и Цумадинского районов. После их выдворения оттуда были блокированы села Кадарской зоны Буйнакского района, объявившие себя «независимой исламской территорией», но почти одновременно, в начале сентября, боевики вторглись в Новолакский район Дагестана. После разгрома карамахинских, чабанмахинских и кадарских ваххабитов и вытеснения боевиков из Новолака российские войска в начале октября 1999 года пересекли административную границу Чечни, продвинулись вглубь территории республики, положив тем самым начало новой войне. Один из главных выводов прошедших двух лет заключается в том, что вторая чеченская кампания, уже ставшая продолжительней первой, пока не приближается к своей развязке. Но это единственный окончательный вывод, все остальные итоги носят лишь промежуточный характер и убедительно показывают, что чеченский кризис будет продолжаться еще долго. Как ни странно, несмотря на возрастающую усталость российского общества от чеченской войны, ежедневно уносящей человеческие жизни, в России, как и два года назад, нет абсолютных противников действий федеральных сил в Чечне, не считая правозащитных и радикальных организаций. Согласно социологическим опросам, доля населения, поддерживающих операцию в Чечне, уменьшается, но она по-прежнему велика. Критика определенных действий Москвы со стороны ряда ведущих политических сил заметно усиливается, но конечные цели контртеррористической операции – сохранение территориальной целостности страны и борьба с терроризмом – по-прежнему никем не подвергаются сомнению. Примечательно также, что скептики отмечают лишь отрицательные стороны развития ситуации в Чечне, считая, что даже минимальные достижения не в состоянии изменить ситуацию к лучшему. Сторонники же действий федеральных сил, как и представители власти, любой успех преподносят как судьбоносный, однако при этом, хоть и неохотно, но признают ошибки и даже преступления в ходе проведения операции. Вообще одной из особенностью событий в Чечне является то, что любые, даже противоположные мнения могут быть по-своему честны, справедливы и объективны. Исходя из этого и стараясь не занимать чью-либо позицию, попытаемся подвести итоги двух лет так, как они представляются оптимистам и скептикам, другими словами, отметим достижения и отсутствие положительных результатов по трем направлениям – силовому, политическому и социально-экономическому. ВЗГЛЯД ОПТИМИСТА Еще весной прошлого года военное командование в Чечне заявило о завершении войсковой операции. Действительно, последним крупным боем была осада Комсомольского, после которой боевики понесли настолько серьезные потери, исчисляемые сотнями, что даже пропаганда сепаратистов не осмелилась приукрашивать действительность. Над каждым населенным пунктом Чечни был вывешен российский флаг, что символизировало победу над международным терроризмом. Крупных соединений боевиков практически не осталось и широкомасштабных фронтальных боев уже не ведется. Нейтрализация главарей боевиков в последнее время в Чечне приняла реальный, а не мифический характер. Достаточно упомянуть гибель Арби Бараева и влиятельного арабского наемника Абу Умара. Сюда же можно было бы отнести уничтожение полевого командира Магомеда Цагараева, но российские спецслужбы к этому не имеют никакого отношения, а 15-летний подросток, расстрелявший боевика, получил звание Героя России посмертно. Одновременно в Шаро-Аргунском ущелье, на российско-грузинской границе, активизировались российские пограничники и фактически впервые воспрепятствовали проходу отряда наемников, хотя раньше они беспрепятственно проходили из Грузии в Россию. Крупные и, как заявляет военное командование, успешные спецоперации проводятся практически по всей Чечне. Дело дошло до того, что Аслан Масхадов проводит специальное совещание, единственной темой которого стали участившиеся случаи гибели командиров высшего звена. Распространенная недавно видеозапись выступления Хаттаба содержала буквально следующие его словам: "...Они едут с Ханкалы и нас мочат". Кроме того, Масхадов издал приказ "О мерах безопасности и противодействии спецподразделениям и службам противника". В нем, в частности, отмечается, что "из-за халатности и личной беспечности, недооценки противника... некоторые командиры, члены правительства попали в засады, героически погибли в неравной схватке или захвачены в плен". В связи с этим Масхадов потребовал от своих подчиненных "носить личное оружие, иметь при себе личную охрану, периодически менять места пребывания, соблюдать конспирацию, расширить сеть блиндажей и схронов" и т.д. Им также предписывается "активно проводить операции по выслеживанию и уничтожению спецподразделений ФСБ и ГРУ, занимающихся зачистками как в лесных массивах, так и в населенных пунктах, широко применять засады". Таким образом, лидеры сепаратистов признали ущерб, наносимый им российскими спецслужбами. Политический процесс в Чечне основывается на указе Владимира Путина от января этого года, согласно которому администрация республики перестала быть временной и стала полноценным органом власти, а в Чечне было создано правительство. Важным этапом, имеющим большое идеологическое значение, стал переезд руководства республики из Гудермеса в Грозный в конце апреля. Проблема политического урегулирования кризиса остается актуальной, но в Москве заявляют, что поиск путей урегулирования ведется непрерывно. Например, сопредседатель совместной рабочей группы «Дума – ПАСЕ» по отслеживанию ситуации в Чечне Дмитрий Рогозин в интервью автору этих строк говорил, что глава государства обладает таким объемом информации, которого достаточно для глубокого понимания сути проблемы, и президент РФ сам рассчитает ту скорость, найдет тот момент, когда необходимо будет начинать политическое урегулирование. По его словам, Владимир Путин полностью отвечает за ситуацию в российских регионах. В качестве иллюстрации продолжающегося процесса политического урегулирования в Москве указывают на то, что практически в полном объеме восстановлены республиканские и местные органы власти, судебная система, правоохранительные структуры. При главе администрации Чечни создан Консультативный совет с целью разработки проекта Конституции и нормативно-правовой базы для проведения в республике выборов. Кроме того, в начале июня состоялось назначение Бислана Гантмирова на должность главного федерального инспектора в Южном федеральном округе. Ему была поручена координация работы по подготовке конституции Чечни, что само по себе также явилось важным политическим шагом. Сам Гантамиров говорил автору этих строк, что видит свою задачу в инициировании конституционного процесса, а конечной целью должно стать формирования республиканского законодательства, что привело бы к созданию единого центра власти, координирующего политическую, экономическую и военно-политическую составляющую. Это, по его мнению, и будет политическим урегулированием. В социально-экономическом плане российские и чеченские власти заносят в число своих успехов строительство двух теплоцентралей, домостроительного, цементного и кирпичного заводов, предприятий по переработке сельхозпродукции, хлебопекарен. Восстанавливаются крупные промышленные объекты, жилье, создаются рабочие места, формируются условия для возвращения в республику беженцев. В республике собран рекордный урожай зерна, запущен железнодорожный транспорт, увеличивается добыча нефти, вышли одна общереспубликанская и десять районных газет. Список достижений можно продолжать. ВЗГЛЯД СКЕПТИКА Однако если бы описание ситуации в Чечне ограничивалось только вышеперечисленными обстоятельствами, то не было бы и чеченского кризиса, а он не только продолжается, но и усугубляется настолько, что каждый день приближает его необратимость. Федеральные силы относят к числу своих успехов то, что в Чечне остались только разрозненные, малочисленные и неорганизованные отряды боевиков. Однако именно эти группы наносят российским войскам наибольший ущерб. В Чечне каждый день гибнут военнослужащие и милиционеры, ежемесячно их потери составляют не менее ста человек. Общее же количество потерь за вторую чеченскую кампанию, только по официальным данным, уже превышает 3,5 тыс. человек. Причем наибольшее число диверсий и нападений производится в давно "освобожденном" Грозном. Чеченская столица остается самым опасным местом в республике, где концентрация боевиков едва ли не самая высокая. Часто вылазки боевиков происходят в «спокойных» северных районах, и они наносят федеральным силам не меньший ущерб, чем где-нибудь в горах. Лидеры сепаратистов, конечно, признают, что им нанесен ущерб в командном звене. (Кстати, по некоторым сведениям, гибель Арби Бараева стала результатом не спецоперации, а расправы с ним со стороны чеченцев-кровников). Но до сих пор очевидна их способность проводить крупные диверсии и даже инициировать широкомасштабные бои. Недавние события в Веденском районе, может быть, и не стали установлением в нем власти боевиков, как они утверждают, но подтвердили, что федеральные силы абсолютно не контролируют ситуацию в горах – чего только стоит блокпост моджахедов, установление которого было подтверждено и российскими военными. Не выполнена и такая важная задача, как обеспечение безопасности мирного населения. Почти ежедневно происходят убийства отдельных граждан и целых семей, причем до сих пор не существует официальной статистики жертв среди мирного населения. О ситуации можно судить по весьма красноречивым деталям. В Грозном за последние месяцы убиты более 30 из 500 остающихся в чеченской столице русских жителей. За три минувших месяца в Чечне убиты более 20 руководителей районных и поселковых администраций и имамов мечетей. Каждую ночь в разных населенных пунктах по всей Чечне в дома людей, имеющих несчастье согласиться сотрудничать с федеральными властями, врываются боевики и, в лучшем случае, избивают их, в худшем, – уничтожают целыми семьями. В большей мере местные жители страдают от действий федеральных сил. «Зачистки», поборы и задержания на блокпостах, пропажа людей в неизвестном направление, кажется, сами по себе становятся неконтролируемыми никакими властями. Об этом говорится каждый день на самом высоком официальном уровне, но все это продолжается. Недавние инциденты с «зачистками» в Ассиновской, Серноводске и Курчалое – лишь случайно всплывшие факты из множества случаев неправомерных действий в отношении населения со стороны «федералов». В политическом урегулировании кризиса, конечно же, все не так гладко, как представляется российскими властями. До сих пор не решена главная проблема. И она не в написании конституции и законов и не в проведении выборов. Чечня фактически является единственным субъектом РФ, где реальной властью обладают военные, а гражданское руководство сковано в действиях их ограничениями. Поэтому важнейшей частью политического процесса является проблема урегулирования отношений между этими ветвями власти. В этой же плоскости лежит и проблема соблюдения прав человека в Чечне. То есть до тех пор, пока военные не ушли в казармы, а вся полнота власти, включая контроль над силовиками, не возложена на гражданские структуры, никакого порядка в Чечне наведено не будет. Не говоря уже о том, что безнаказанность военных все дальше ведет к их деморализации. Случай с полковником Будановым, как и с «зачистками» в Ассиновской, Серноводске и Курчалое, – тоже лишь вершина айсберга. В ситуации с военными важен и такой аспект. Коль скоро силовики – единственная реальная власть в Чечне, значит на них должна лежать ответственность за все, что происходит в республике, в том числе, и за полную криминализацию обстановки. Информация из Чечни, опять же благодаря действиям военных, поступает крайне скупая, но даже ее достаточно для того, чтобы знать, что из республики каждый день в сопредельные регионы вывозятся целые колонны бензовозов, ни один из которых почему-то не взорвался на фугасе. Естественно, республиканские власти не в силах противостоять незаконной нефтедобыче. Очевидно также, что если, например, в Москве или где-нибудь в Рязани процветают все виды преступности, то где же им еще не процветать, как в Чечне? Однако из воюющей республики вообще не поступают сообщения, например, о транспортировке наркотиков, торговле оружием или даже живыми человеческими органами. Поэтому республиканские власти в лице Ахмата Кадырова и Станислава Ильясова давно призывают Москву установить контроль за военными. Для этого они призывают сделать военного коменданта Чечни заместителем председателя правительства, создать республиканское МВД, резко сократить количество блокпостов. Существуют и более кардинальные планы, например, наделение председателя кабинета министров Чечни функциями вице-премьера РФ и председателя правительственной комиссии по восстановлению. Это привело бы как к подчинению ему всех силовых структур, так и созданию единого центра по координации экономической деятельности. Но ничего этого Москвой, не устающей повторять о своей приверженности политическому урегулированию, не делается. Не удивительно поэтому, что чем дальше, тем больше становится планов урегулирования. Уже существуют "планы" Кадырова, Немцова, Трошева, Рогозина, Куликова, Митрофанова, Аслаханова, Маигова, Гантамирова и др. В них содержатся огромное количество идей – разделение Чечни на горную и равнинную части, создание в республике восьмого федерального округа, переподчинение Грозного напрямую Москве, вывоз всего русского населения, проведение съезда чеченского народа, склонение боевиков к мирной жизни с помощью их родственников и т.д. и т.п. Естественно, все это приводит к многочисленным политическим конфликтам. Уже упомянутое назначение Гантамирова проведено далеко не так корректно, как оно представляется. Спрашивается, какое отношение сам Гантамиров и руководящий им полпред президента Виктор Казанцев могут иметь к конституции республики, если единственным источником власти в Чечне может быть только чеченский народ, а значит прерогатива разработки Основного закона принадлежит политическому руководству народа, то есть администрации Ахмата Кадырова. Тем более, что его план урегулирования был в целом одобрен главой государства еще в январе этого года. Неудивительно, что вслед за назначением Гантамирова Кадыров создал при своей администрации консультативный совет, призванный, в том числе, заняться разработкой законодательной базы и конституции Чечни. Предполагается, что этот совет станет прообразом будущего парламента республики. Как видно, риск получить как минимум два проекта конституции очевиден. Пока же в политических процессах будет продолжаться эта неразбериха, проблема переговоров с лидерами сепаратистов будет актуальна, по крайней мере, до тех пор, пока они живы и свободны. А представители Москвы, уже уставшие говорить о недопустимости таких политических контактов, будут вновь и вновь отвечать на соответствующие призывы российских политических сил. Не случайно также в отсутствие политических решений Москвы все большее распространение получают слухи о том, что Джохар Дудаев жив. Причем с такими предположениями выступают высокопоставленные официальные представители. В этих условиях говорить об экономических достижениях, наверно, не совсем уместно. Но даже если и говорить, то и здесь все не так безоблачно. Для начала можно отметить, что никто не застрахован от повторения событий первой чеченской кампании, когда многие «восстановленные» объекты попросту взрывались «боевиками». По признанию Станислава Ильясова, существующие жесткие указания президента РФ относительно восстановительных работ некоторыми федеральными заказчиками не выполняются, и как они не боятся их игнорировать, руководство Чечни не понимает. Работа половины из 25 федеральных заказчиков, участвующих в реализации программы восстановления на 2001 год свелась к нулю. В деле восстановления жилья работы вообще не ведутся. Люди не знают, будут ли им выплачены компенсации за разрушения, от которых правительство РФ вроде бы не отказывается, но конкретных постановлений не принимает. Из-за отсутствия средств процветает теневая экономика, когда правительство Чечни вынуждено брать стройматериалы в долг, но значительно дороже. Поэтому в Грозном часто звучит слово "саботаж". Еще одним, в буквальном смысле, видимым подтверждением отсутствия прогресса в решении чеченских проблем остаются горящие вокруг Грозного нефтяные скважины. Как только Станислав Ильясов торжественно объявляет о том, что все скважины наконец-то потушены, так Грозный вновь оказывается окружен пылающими факелами. Руководство Чечни положительно восприняло указ президента РФ о разграничении собственности на федеральную и республиканскую. Однако другой призыв чеченских властей – передать правительству Чечни функции дирекции единого заказчика по восстановительным работам – до сих пор остается без ответа. А без этого здесь не ждут улучшений от федеральных восстановительных программ на 2002-2003 годы. Наконец, одним из ключевых моментов в социально-экономической сфере, часто переводящим этот вопрос как в политическую плоскость, так и в область безопасности, остается проблема чеченских беженцев в Ингушетии. Власти Чечни готовы принять в республике до конца этого года 50 тыс. вынужденных переселенцев, но люди, особенно после "зачисток", боятся возвращаться домой. А в это время фактор беженцев становится поводом для политических конфликтов, участники которых, с одной стороны, обвиняют их в отработке «заказа» лидеров сепаратистов, а с другой, - призывают скорее решить все их проблемы. Не случайно мерами, направленными на скорейшее возвращение в Чечню беженцев, российское руководство озаботилось на самом высоком уровне - на заседании Совета безопасности РФ. **** При всех противоречиях в оценках ситуации в Чечне и путей выхода из кризиса, в том, что касается прогнозов развития ситуации, наблюдается удивительное единодушие – в ближайшее время никаких улучшений ждать не приходится. Сложилась ситуация, когда все существующие проблемы вроде бы хорошо известны, пути их решения – понятны, но ни одна из них не решается, а все действия структур власти и многочисленных политических сил напоминают какую-то обреченность. |
