"I was aware that Grozny had been destroyed, but..."
Я ПОНИМАЛ: ДА, ГРОЗНЫЙ РАЗРУШЕН...
Станислав ИЛЬЯСОВ
На вопросы нашей газеты ответил недавно назначенный председатель правительства Чечни — первый после войны
ДОСЬЕ
Ильясов Станислав Валентинович. 47 лет, женат, имеет четверых детей (двух сыновей и двух дочерей). Родился в г. Кизляре (Дагестан). Окончил Ленинградский электротехнический институт. Прошел все ступени в энергетическом производстве — от мастера электросетей до начальника «Южэнерго» (120 тыс. работников) и вице-президента РАО «ЕЭС России». Работал главой правительства Ставропольского края. Доктор технических наук. Член-корреспондент Академии наук. Мастер спорта по вольной борьбе.
Вы — новый человек в Чечне. Ваше главное впечатление от того, что увидели? Что вас потрясло?
Нищета. Я понимал: да, Грозный разрушен... Но то, что сам увидел... Жалко народ. Я родился в Дагестане, в Кизляре, — это 120 километров от Грозного. И мы всегда пользовались его аэропортом, потому что до Махачкалы — 200 километров. Мы постоянно ездили на рынок в Грозный, и он был самым богатым не только на Кавказе, но и в Союзе. Я — бывший спортсмен, и мы часто приезжали на грозненский стадион, прекрасный, ухоженный... Раньше, когда бывал в Чечне, видел очень богатый народ. Чеченцы — работящие, умели крутиться, у них все было.
Считаю, правительству надо срочно создавать рабочие места. В сельском хозяйстве, строительстве. Народ очень хочет работать, томится без дела. С военными мы уже оговорили такую форму занятости — формирование рабочих стройбатов из местной молодежи призывного возраста. Принцип прост: оставлять в республике парней, которым пришло время служить в армии, чтобы они занялись восстановлением разрушенного. Будем открывать этим стройбатовцам лицевые счета, и через два года у тех, кто заканчивает службу, набегут в банке деньги. По той же схеме надо создавать железнодорожные войска — и специалистов подготовим, и полотно будем охранять силами республики.
И еще, главное: если мы говорим, что пора переходить от военной жизни к гражданской, республику надо открыть. Сегодня она закрыта. Чеченцы сидят там, как в камере, а мы в волчок на них смотрим: пресса и вся страна — на муки народа, запертого в клетку... Вот почему, кроме сострадания, я ничего не испытываю к чеченцам. Поезда не ходят, самолеты не летают, блокпосты везде и по периметру границы. В первую очередь надо пересмотреть схему охраны дорог и коммуникаций. Что касается коммуникаций, то охрану усилить, а многие блокпосты убрать. И надо, наконец, запускать и самолет, и поезд Москва — Грозный. Народ должен двигаться! Будет движение — заработает малый бизнес, активизируется торговля. И это тоже — рабочие места.
Я уверен: нужно отменять и комендантский час. Работать ведь невозможно! Люди вечером не могут никуда двинуться. Если не ушел с работы до пяти, ночуй, где сидишь. Мы в Чечне должны приводить жизнь к привычному для всей страны ритму. Думаю, сможем договориться с военными и снять ограничения. Начальник Генштаба Анатолий Квашнин — не против, я только что с ним встречался.
Вы говорите о малом бизнесе как спасении от безработицы. Но ведь в Чечне так и нет банков?
До 1 марта в каждом районе будут открыты полевые банки. Мы получили разрешение открывать в них расчетные счета и физическим, и юридическим лицам. Естественно, гражданским. Каждый может прийти и это сделать.
Но там будут работать военные?
Да, пока так — полевые банки во главе с офицерами. Именно на их базе начнется постепенное создание филиалов, которые войдут в Национальный банк Чечни. Планирую, чтобы гражданские банки реально заработали во втором полугодии. А следующий шаг после организации Нацбанка — создание Сбербанка. Готовлюсь к тому, что в Чечне не удастся все сделать сразу, — только поэтапно. Я сам, например, приехал в Гудермес, и в одном кабинете правительства работали по двадцать человек. Один туалет на сорок душ. Сейчас рядом со зданием администрации в Гудермесе поставили вагончики-бытовки, в которых мы живем, и теперь один туалет на десять человек. Одно название, что правительство, — условия работы трудные...
И поэтому ваша опора в Чечне все-таки на военных?
Нет. Я считаю, надо, конечно, сотрудничать с комендатурами, которые постепенно превратятся в обычные военкоматы. Но как можно быстрее уходить от полевой жизни.
Представьте, пожалуйста, уже назначенных членов вашего правительства.
Заместители — Юрий Эм и Виктор Алексинцев. Эм — полковник, знаменитый Герой России, командовал полком в войну, прошел большую школу, знает Чечню досконально.
Он — член правительства в погонах?
Эм будет увольняться из армии и отвечать в правительстве за силовые структуры. Между прочим, самая большая проблема сейчас — увязать гражданскую жизнь с военными. Шаг за шагом мы должны их отодвигать. Для этого — Эм. Другой зампред, Алексинцев, работал моим заместителем в Ставропольском крае. И я его позвал к себе сейчас.
Пока вы говорите о членах правительства — нечеченцах. Таков ваш принцип?
Нет. Принцип: профессионал ты или нет. Министр жилищно-коммунального хозяйства прежний, потому что он очень хороший специалист. Если чеченец грамотный, оставляем. Если нет специалиста нужной квалификации, решили приглашать из других регионов, а местных работников будем ставить у них замами, чтобы учились. Это правильная схема — она успешно работала еще в советские времена. Однако не все специалисты, которых я приглашаю, соглашаются работать в Чечне... Люди боятся. Все министры будут назначаться на три месяца — на испытательный срок. Если не окажется результатов — до свидания.
Назначен ли уже министр по управлению нефтекомплексом? Ведь это ключевая фигура для Чечни?
Пока нет. Рассматриваем несколько кандидатур. Но я не считаю этот пост принципиальным. Сегодня добыча нефти в республике мизерная, до 20 тысяч тонн в месяц. Горят скважины... Есть такая поговорка: если стричь свинью, то шерсти мало, а визгу много. Так и здесь. Больше разговоров о чеченской нефти, чем ее самой. Нет тех объемов, которые можно брать в расчет. Даже воруют нефть, по прикидкам, лишь на покрытие нужд двух-трех процентов населения. Однако, согласен, порядок тут должен быть наведен. «Роснефть», которой принадлежит нефтекомплекс, обязана, наконец, начать работать. Мы поставили жесткую установку: чтобы в течение трех месяцев все скважины были потушены силами «Роснефти», военных и пожарных.
Каково, на ваш взгляд, будущее разрушенных нефтехимзаводов?
Мы начинаем полную их инвентаризацию. Цель — решить, что можно законсервировать, что готовить к восстановлению, что списать. Надеюсь завершить инвентаризацию к концу года.
Вы не боитесь, что к тому времени весь металлолом оттуда как раз и растащат?
Нет. Когда в республике у людей нет никаких средств к существованию, конечно, продадут все, чтобы выжить... Однако предстоит входить в рамки. В течение месяца выйдет постановление правительства республики, которым будет запрещен вывоз цветного и черного металла за пределы Чечни, а также его прием — на территории. Следующим шагом станет создание республиканского госпредприятия — ему будут принадлежать приемные пункты вторсырья во всех районах. Станет возможным сдавать металл только по накладным, с участием оценочной комиссии — откуда привезли, что за лом...
Кстати, помимо инвентаризации, мы готовим полную перепись населения республики. Это очень важно. Погрешности в цифрах сейчас огромные. Мы точно не знаем, а какое же тут население... И как в таких условиях планировать? Как определить Пенсионный фонд? Сколько надо детских пособий? Компенсаций?
Какими деньгами уже располагает правительство?
Чечне выделено 14,4 млрд руб. Но сюда входит все: и детские пособия, и пенсии, и связь, и энергетика, и инвестиции на восстановление. Инвестиционные деньги — это более 4 млрд. 1 млрд 80 млн — на восстановление жилья. На сельское хозяйство — 750 млн. На реанимацию промышленности — 100 млн руб. Системе образования — 623 млн. Здравоохранению — 780 млн. Культуре — 125 млн руб. На восстановление системы информации — 125 млн. Финансирование откроют через неделю. Первые деньги придут через Моздок, но с марта будут поступать в полевые банки. Я поставил такое условие: и банки, и казначейство — только в республике. Денежные потоки должны быть понятны.
Однако Чечня — большая черная дыра. Деньги сюда и раньше приходили, но потом их народ и не видел...
Нельзя так говорить. Больше никаких черных дыр. Все строительные организации, занятые на восстановлении, будут работать, только пройдя регистрацию в налоговой инспекции и открыв расчетные счета. Чтобы не бегать потом по всей России и искать их. Все должно быть здесь, на месте. Такая задача поставлена.
Хорошие задачи ставились неоднократно, да толку чуть...
А теперь я их выполню. Мой оптимизм основан на том, что я умею жестко требовать.
Ваше правительство, как и Ахмад-Хаджи Кадыров, будет отсиживаться в Гудермесе?
Нет. В конце марта — начале апреля мы переедем в Грозный.
Вас устраивает Бислан Гантамиров в качестве мэра Грозного?
Пока он выполняет все то, что я прошу. А «устраивает, не устраивает» — с этой позиции я людей не рассматриваю. Я требую: «Все амбиции убрать. И работать». Кадырову тоже хотелось иметь председателя правительства своего, чеченца. Но президент выбрал меня. И теперь наша общая с Кадыровым задача — без всяких амбиций, как можно скорее облегчить жизнь населения. Кто к этому способен, будет в нашей команде. Кто не способен, уйдет.
Вы спокойно относитесь к тому, когда при вас сотрудники аппарата правительства и администрации говорят по-чеченски?
Ничего страшного. Меня это не смущает. Я вырос в Дагестане, там все говорят на разных языках. Поговорят-поговорят на чеченском, а потом переходят на русский...
На ваш взгляд, какова сегодня самая большая проблема Чечни?
Надо вернуть народу надежду и веру в то, что власть хочет стабилизировать ситуацию.
Сколько потребуется времени, чтобы под вашим руководством в Чечне наступила жизнь, похожая на нормальную?
Я реально смотрю на вещи: еще не менее четырех лет, если без лукавства. При этом только если пахать день и ночь.
Долго ли вы колебались, чтобы принять предложение стать председателем правительства Чечни?
Мне предлагали давно, еще до Николая Кошмана. Я не хотел: понимал, каков объем работы, и если будешь себя жалеть, ничего не сделаешь. Тут работа такая, что надо и себя не жалеть, и тех, кто рядом с тобою.
Фронт?
Да.
Значит, настроение все же военное?
Так точно. Единственное, что я пока разрешаю членам правительства, поспать в воскресенье до 10–11. Остальное — работа, без выходных и праздников. Только с таким графиком мы сможем вернуть Чечню к мирной жизни.
Так зачем вам это нужно? Вам 47 лет, и можно найти место и поспокойнее?
Меня попросили. Если бы мне сказали: «Иди», я бы не пошел. А мне сказали: «Станислав, помоги, ты нужен» — и я согласился. Но сейчас уже понимаю, насколько эта работа интересная и уникальная, — сегодня это самый сложный участок в России. Когда председателю правительства спать негде — поймите, как живут все остальные... И если потянуть, отдача будет огромная. Думаю, Всевышний меня отблагодарит, если сумею сделать людям доброе.
А кто ваш Всевышний?
Я христианин.
P.S.
Накануне этого интервью из селения Махкеты Веденского района Чечни пришло обращение от 90 (!) семей. Они просят помочь им выехать за пределы Чечни в Россию, поскольку нет больше мочи жить без еды, света, воды и тепла, а районные власти при этом их никуда не выпускают. Ситуация беспрецедентная! Наш спецкор Анна Политковская вылетела в Махкеты, заручившись словом Станислава Ильясова, что и он туда прибудет, дабы на месте, без посредников, разобраться в происходящем. «Новая газета» начинает акцию «ЖИЗНЬ ПОСЛЕ ВОЙНЫ». Об этом — в ближайших номерах.
Беседовала Анна ПОЛИТКОВСКАЯ
Источник: Новая газета, 19 февраля 2001
|
