ССЫЛКИ

Непростой выбор

Сергей Маркедонов, политолог, специально для Prague Watchdog
Москва

В феврале 2010 года истекают полномочия нынешнего президента Республики Дагестан Муху Алиева. За оставшееся до этого время Кремль должен принять решение о том, останется ли действующий республиканский руководитель на своем посту еще 4 года или же уйдет в отставку.

Несмотря на то, что Муху Алиев является ветераном дагестанской политики (у него за плечами опыт работы в должности первого секретаря Дагестанского обкома КПСС, а также спикера регионального Народного собрания), он – первый президент Дагестана. Подобный парадокс объясняется просто. До февраля 2006 года Дагестан оставался последним субъектом РФ, в котором не было президентской формы правления. Республика управлялась коллегиальной структурой - Госсоветом (в него входили представители от 14 основных этнических общин), во главе которого в 1994-2006 гг. стоял Магомедали Магомедов, прозванный за свой опыт и политический вес "дедушкой". Три с лишним года назад одного дедушку сменил другой, сохранив при этом главное достижение эпохи "коллективного президента" - учет этнического фактора при формировании органов республиканской власти (аварец - президент, даргинец - спикер парламента, кумык - глава правительства).

По существующему ныне порядку формирования регионального управленческого корпуса правящая партия предлагает федеральному президенту список из возможных кандидатур на пост главы республики. Еще в ноябре 2009 года "Единая Россия" представила Дмитрию Медведеву перечень из пяти человек, в который кроме Алиева входят также 4 других влиятельных фигуры. Заметим, что, в отличие от соседней Чечни, кастинг президента - дело непростое. Здесь сложно давать прогнозы и делать ставки. Во-первых, мнение Кремля переменчиво. Кто еще год назад мог предположить появление на политической сцене почти никому не известного полковника Евкурова? А ведь появился, и стал фигурой не только регионального масштаба. Кто теперь, кроме узкой группы экспертов, вспоминает про такого кавказского фаворита Кремля, как Зязиков?

В российской политике на Северном Кавказе стратегия уже не первый год подменяется ситуативным реагированием на те или иные вызовы. При большом желании действующему руководителю Дагестана можно поставить "на вид" очень многое. И рост террористической активности (тем более что сам Муху Алиев в недавнем своем интервью известному российскому изданию "Коммерсант" сам признал это явление), и скандальные выборы мэра Дербента, которые выделились даже на фоне других не слишком честных избирательных кампаний "единого дня голосования", и негативные социальные тенденции. Кто, в самом деле, будет в Москве входить в тонкости дагестанской политики? Кто будет разбираться в том, что та же проблема безработицы (а по экспертным данным это почти 20 % населения, республиканская власть говорит о 13 %, что все равно многовато) - это только верхушка айсберга, и что основа проблемы - в высоком уровне рождаемости и, как следствие, трудовой избыточности? Кто будет думать о том, что в республике, где плотность населения в 7 (!) раз выше общероссийской, необходимо планировать миграцию во внутренние регионы РФ? И заметим, эта проблема связана и с борьбой против ксенофобии (притом двусторонней - и русской, и дагестанской), и с формированием адекватной национальной политики в стране в целом. В общем, требуется стратегия. А не имея ее, можно найти "стрелочника", свалив на него и "активизацию бандподполья", и "перебор с административным ресурсом", и "бедность с коррупцией" (как будто Кавказ никоим образом не связан с общероссийскими коррупционными схемами).

Во-вторых, в отличие от Чечни (и даже от Ингушетии), политическое пространство Дагестана многообразно. К демократии, конечно, это практически не имеет отношения, хотя нельзя пройти мимо такого явления, как высокий уровень свободы слова в этой кавказской республике. Где еще на Кавказе (и не только - вообразите себе появление аналогичного текста в Москве!) можно в газетах (а не в блогах) прочитать текст следующей тональности: "Возникает ощущение: Муху Алиев – начальник штаба по выдвижению Феликса Казиахмедова в мэры города"? Этот процитированный фрагмент относится к истории выборов в Дербенте, втором по значению городе республики. И при желании таких примеров можно найти множество. В каком еще субъекте РФ найдутся жесткие (на грани фола, а иногда и за гранью) статьи, критикующие внешнюю политику России на азербайджанском направлении с обвинениями в адрес Москвы в недостаточном понимании проблем "разделенных народов"? В действительности этот плюрализм легко объясняется. В Дагестане нет "вертикали" кадыровского (и даже евкуровского) образца. Здесь политический (и социально-экономический) консенсус достигается путем сложнейших комбинаций и конфигураций (куда там Козимо Медичи!) различных кланов и элит. Не только, кстати, под этническими масками, но часто на другой основе (бюрократической, религиозной, когда чиновники различных властных подразделений группируются вокруг фигур авторитетных суфийских шейхов).

Не все просто и с определением противников власти (как федеральной, так и республиканской). В Чечне девяностых все было понятнее: главными противниками федеральной власти были сепаратисты, их действия, мотивация, лозунги хорошо прочитывались. Но Дагестан ни тогда, ни сегодня не болел "сепаратистской болезнью". Напротив, во многом именно позиция жителей республики в 1999 году уберегла Северный Кавказ от разрастания "ичкерийской опухоли".

О полиэтничности Дагестана и сопровождающей ее конфликтности говорят многие. Однако проблемы и конфликты республики, а уж тем паче теракты и покушения, только этим не объяснишь. Верность республике здесь зачастую значила намного больше (и во взаимоотношениях с федеральной властью, и с соседней Чечней и Ставропольским краем). Кроме того, с середины 1990-х годов на передний план вышел еще один важный фактор – исламское религиозное возрождение. Именно он стал новой линией раскола в Дагестане, которая потеснила "национальный вопрос" с первого места республиканской политической повестки дня. Теперь те, кто придерживается "обновленческого ислама" (салафитской версии или ваххабизма, как некорректно называют это направление в СМИ), могут быть представителями разных этнических групп. Их главные оппоненты, представляющие суфийский ислам, также могут принадлежать к разным этническим сообществам.

Но этим проблемы и линии размежевания не исчерпываются. В последние годы обозначилась еще одна "межа" - конкуренция т.н. "московских" дагестанцев и полиэтничной республиканской бюрократии. Амбиции "внутренних эмигрантов" нередко вступают в противоречие с властной элитой Дагестана всех уровней. Эта элита формировалась еще во времена КПСС (и, в отличие от соседних республик, она намного меньше изменилась), привыкла получать карт-бланш от Москвы и не конкурировать ни с кем.

В такой республике президент (а ранее председатель Госсовета) – не авторитарный диктатор, а модератор и медиатор, если угодно, "разводящий" (такая лексика сегодня принята на российских верхах). Поэтому не удивительно, что многие из влиятельных дагестанцев имеют собственные интересы не только внутри своей республики, но и за ее пределами, а также свои "выходы" в Кремль, в "Белый дом" (аппарат федерального правительства) и на Старую площадь (администрация президента). К таковым относится доктор юридических наук Магомед Абдуллаев. Недавно назначенный вице-премьером республиканского правительства, он в свое время учился в аспирантуре Ленинградского университета практически параллельно с Дмитрием Медведевым. Свои выходы на Москву имеет и предприниматель федерального уровня, помощник спикера Совета Федерации Магомед Магомедов. Магомедсалам Магомедов (сын бессменного председателя Госсовета Дагестана в 1994-2006 гг. Магомедали Магомедова) имеет неплохие контакты с Сулейманом Керимовым, известным предпринимателем, миллионером, проживающим в Москве и имеющим серьезные разногласия с Муху Алиевым. Сайгидгуссейн Магомедов уже во второй раз претендует на роль руководителя республики. Он не слишком известен как публичный политик, но считается хорошим лоббистом своих интересов в российской столице. В списке "Единой России", поданном на рассмотрение Медведеву, не оказались другие влиятельные персонажи. В первую очередь в этом ряду следует отметить амбициозного мэра Махачкалы Саида Амирова. Несмотря на то, что в его пользу высказывалась городская организация "Единой России", а верные ему СМИ развили активную деятельность, Амиров не стал участником федерального кастинга. Вне этого кастинга остались и другие влиятельные мэры дагестанских городов, имеющие мощные позиции далеко за пределами своего муниципалитета. К таковым мы могли бы причислить мэра Хасавюрта Сайгидпашу Умаханова (часто оказывавшегося в фокусе внимания во время громких событий в Дагестане), а также главу Кизлярского района Сайгида Муртазалиева.

Дагестанские особенности проявляются и в информационном сопровождении нынешнего президентского кастинга. Кремль не очень приветствует публичную политику. Как известно, парламент в нынешней России - не место для дискуссий. А что уж говорить про президентскую администрацию! И все же в случае с Дагестаном срабатывает принцип, "ты ее в дверь, она в окно". Отсутствие вертикали по-кадыровски неизбежно выталкивает наружу внутриэлитные противоречия. В этом контексте мы можем рассматривать два заявления депутатов Народного собрания республики, появившиеся в конце ноября 2009 года. Одно из них говорит о том, что не все кандидатуры, предложенные "Единой Россией", соответствуют уровню президентского отбора. Второе же, напротив, выдержано в духе лояльности по отношению к воле Дмитрия Медведева. Оно сообщает, что его подписанты готовы принять любое решение федерального президента. Другим проявлением выплеснувшейся наружу публичной политики стал судебный прецедент в Дербенте. Городской суд крупного по дагестанским меркам муниципалитета (имеющего к тому же важное стратегическое значение) отменил итоги выборов мэра, состоявшихся 11 октября 2009 года. Остроты же ситуации добавляет тот факт, что победителем избирательной гонки до этого судебного вердикта был признан соратник Муху Алиева Феликс Казиахмедов (получивший, согласно официальным данным, 66,95 % голосов). Вероятность иного решения более высокой судебной инстанции (республиканский или Верховный суд РФ) крайне высока (а о возможности кассационного рассмотрения дела уже заявили и действующий президент Муху Алиев, и глава ЦИК республики Магомед Дибиров). Однако в случае такого варианта развития событий легитимность старого/ нового мэра у жителей Дербента (да и всего Дагестана тоже) будет вызывать определенные сомнения. В любом случае это зафиксирует серьезные ресурсные возможности оппонентов действующего президента Дагестана, которых он в своем программном интервью "Коммерсанту" назвал "московскими дагестанцами, желающими дестабилизации".

Таким образом, Москве предстоит сделать непростой выбор. Дагестан является самой большой по площади (50,3 тыс. кв. км.) и населению республикой (2,5 млн) на российском Северном Кавказе. При этом его стратегическое значение трудно недооценить. Махачкалинский морской торговый порт через Каспийское море имеет выход на четыре зарубежных государства: Азербайджан, Иран, Казахстан и Туркменистан. Это единственный незамерзающий российский порт на Каспии. Дагестан занимает также ведущую позицию на Северном Кавказе по наличию гидроэнергетических ресурсов. Но главное, в конце концов, не стратегические узлы и ресурсы, а жители региона. Именно они за долгие годы "молчания" Кремля (который кроме закачивания денег в республику никак не влиял на внутриполитическую динамику в ней) смогли остановить сползание своего Дагестана к открытым конфликтам (а их контуры зримо намечались в отношениях между чеченцами-аккинцами и аварцами, лакцами и кумыками, аварцами и ногайцами). В отличие от Южной Осетии, здесь не взорвались проблемы "разделенных народов" (аварцев и лезгин). Благодаря поддержке дагестанских добровольцев провалился рейд Басаева и Хаттаба. Долгое время Махачкала сдерживала исламский радикализм (хотя в последние пять лет эта проблема все хуже поддается административно-бюрократической дрессировке). Но у всего есть своя "цена вопроса". В случае с Дагестаном это известная автономия от Москвы. Как говорится, не хотите вмешиваться в наши дела, разбираться в нюансах и мелочах, мы сделаем это сами, в соответствии с нашим вкусом и нашими представлениями. В итоге - многочисленные инциденты, подобные тому, что имел место в начале нынешнего года, когда Махачкала фактически блокировала назначение человека из центра (этнического русского) на пост главного мытаря республики.

Однако кто бы ни пришел на смену Муху Алиеву, он будет вынужден решать сложнейшие системные проблемы Дагестана, отмеченные нами выше. Но как бы ни строились отношения различных групп и элит Дагестана, очевидно одно: без внятной программы федерального центра самая крупная северокавказская республика не сможет преодолеть сложившиеся проблемы. Следовательно, при любом кандидате, поддержанном Кремлем, самой федеральной власти надо, наконец, стать более активным игроком в Дагестане. Тем паче, что в самой республике многие этого ждут, видя в Москве (пока еще!) объективного арбитра и гаранта. Не зря же полуофициальным лозунгом самой крупной северокавказской республики стала формула поэта Расула Гамзатова: "Дагестан добровольно в состав России не входил и добровольно из него не выйдет".

Фотография взята с сайта avialine.com.

© 2010 Prague Watchdog (См. Републикация).

(P/T)