ССЫЛКИ

Чеченцы как они есть (часть 1)

(ответ на статью «Чеченцы не по Солженицыну»)
 

Руслан Насипов, специально для Prague Watchdog

Статья Валентина Тудана «Чеченцы не по Солженицыну» интересна тем, что дает возможность поговорить о скрытых от посторонних, неафишируемых причинах проводящейся в республике политики. Автора, как я понял, интересует, почему местные жители не проявляют гражданского мужества и не противостоят диктаторскому режиму, отчего они так напуганы и где их прежнее свободолюбие? Но вряд ли на эти вопросы можно ответить, не делая никаких экскурсов в не совсем отдаленное и очень уже далекое прошлое.

Начну с банального заявления: чеченцы – обычные люди. Не герои в большинстве своем, но вовсе и не трусы. И теперешнее их пришибленное состояние имеет множество объяснений. Не только психолого-рефлексорного, по сути - животного характера.

Чтобы понять, что с ними произошло, необходимо выяснить, через что им пришлось пройти. И две тяжелейшие военные кампании, приведшие к катастрофическим для маленького в общем-то народа человеческим потерям, - не самые страшные испытания.

Все эти годы чеченцы не только воевали, но и активно протестовали, устраивали антивоенные демонстрации, марши мира, пикеты, митинги, блокировали дороги и места дислокации воинских частей и фильтрационных пунктов. Их неоднократно разгоняли, с применением оружия в том числе, а лидеров гражданского сопротивления – убивали. Не только мужчин, но и женщин. Мужественнейшая алхан-калинка Малика Умажева сумела организовать вокруг себя земляков в деле ненасильственной защиты своих прав. Несмотря на давление со стороны военных и пророссийских властей района она была избрана главой администрации села. Кончилось все тем, что федералы убили ее. Та же участь постигла и Зуру Битиеву, которая была расстреляна у себя дома вместе с членами семьи. Подлинными же актами всенародного неповиновения можно назвать бойкот инспирированного Москвой референдума по принятию конституции, а затем и голосование ногами на всех без исключения выборных кампаниях.

Не случайно, что гражданское сопротивление в Чечне стало затухать – не исчезать вовсе, а только меркнуть, – после гибели Аслана Масхадова. Во-первых, потому что лидеры западных стран и созданные для защиты прав человека различного рода межгосударственные институты – Совет Европы, например, или Совет ООН по правам человека – окончательно перестали реагировать на происходившие в республике события. С уходом легитимно избранного руководителя республики их позиция, которая и раньше-то была достаточно беззубой, и вовсе превратилась в никчемную. Тему Чечни искусственно сняли с повестки дня переговоров с Россией. Апеллировать чеченцам оказалось уже не к кому. В подобных условиях акции гражданского неповиновения, рассчитанные на привлечение общественного внимания, а через это – на изменение ситуации, стали просто бессмысленными.

Во-вторых, в идеологии вооруженного сопротивления произошли существенные, если не сказать больше, изменения. После гибели Аслана Масхадова верх в нем постепенно взяли сторонники радикального ислама. Сменив национальные лозунги на религиозные, они выбили почву и под гражданским движением. Борьба за независимость республики, которая, пусть и с оговорками, но поддерживалась большинством населения, вдруг оказалась неактуальной. Ведь что провозгласили новые лидеры боевиков?

Если коротко, то создание государства, в котором власть безраздельно будет принадлежать человеку, избранному на свой высокий пост узкой группой «достойных, богобоязненных людей» – муминов (боюсь, что неправильно написал это слово, и все же!). Кто решил, что именно они – самые достойные и богобоязненные? - Это вопрос за семью печатями. Но вот роль народа в нем прописана совершенно четко: он всего лишь должен принести байат (присягу) избранному подобным образом руководителю.

Такая конструкция абсолютно не соответствует менталитету чеченцев и похожа на то, как сформирована власть республики сегодня. Напомню, что президент у нас теперь назначается «узкой группой достойных людей» или даже одним, но тоже достойным человеком из Кремля, а народу остается лишь принять его и безропотно присягнуть. То, за что чеченцы могли бы выступать и дальше – создание собственного государства, – получается, ничем бы в итоге не отличалось от уже установленных военным путем порядков.

И, в-третьих, сама политика чеченизации. Боюсь, многие пишущие на эту тему не очень в ней разбираются. Принято считать, что в своей основе она предполагает опору на местную элиту, руководствующуюся в деятельности традициями и обычаями народа. Это глубоко ошибочная точка зрения. Но очень удобная для российских властей. Ведь при любой критике нарушений прав человека в регионе появляется возможность списать все на национальный якобы образ жизни. Да еще и посетовать при этом: мол, сами требовали передать им власть. В частности, так поступил Владимир Путин, когда в феврале 2006 года пытался парировать сообщение комиссара ООН по правам человека Луиз Арбур о грубых нарушениях прав человека на Северном Кавказе. Глядя ей в глаза, он заявил примерно следующее: это особый регион со своими национальными традициями, что народ там немножко диковат, и мы (то есть федеральная власть и ее сторонники в Чечне) пытаемся его слегка цивилизовать…

Меня лично задевают такие разговоры, и неважно от кого они исходят. Если от чеченцев, то вдвойне. Захват в заложники родственников участников антироссийских вооруженных формирований, поджог их домов, выселение из сел – это, если верить тому, что говорят журналисты и политики, национальный образ жизни. Естественно, диковатый для русского, но якобы привычный, понятный и даже желанный для чеченца. Кроме того, что такое объяснение абсолютно неверно, оно еще и оскорбительно. Уподобление родных, знакомых, друзей, то есть всех тех, кто в первую очередь ассоциируется с понятием народ, аборигенам с какого-нибудь людоедского острова - не совсем, скажем так, приятная вещь.

Не буду утверждать, что чеченцы во всем европейцы. Наша культура и образ жизни все же формировались под сильным влиянием ислама. Однако в уважительном отношении к себе подобным мы всегда были ближе к западным народам. Чеченское общество пронизано семейными и родственными отношениями. И при этом оно не перестает быть современным. Свободы и достоинство человека в нем возведены в величину абсолютную. Ничьи права никем не могут быть ограничены. Но чтобы при осуществлении этих прав не нарушались права других, жизнь человека окольцована нормами и правилами поведения. Выработался своеобразный этикет, по-чеченски – «г1иллакх», когда каждый знает, как себя вести со старшими, как с младшими, что можно и чего нельзя в присутствии других людей. Как разговаривать, какие слова произносить нельзя.

Еще в XVIII веке, изгнав своих и пришлых князей, чеченцы ликвидировали сословно-классовое деление и наделили всех равными правами. Тогда же был создан единый орган управления страной, куда все общества Чечни делегировали представителей. На местах власть также стала выборной. И все это, заметим, произошло ровно в то самое время, когда в Европе под лозунгами свободы, равенства и братства случилась Великая французская революция, а американские колонии провозгласили создание Соединенных Штатов Америки. Развитие чеченцев, другими словами, шло в русле мировых тенденций.

Если считать европейские платья, парики с буклями и напудренные лица с мушками на щечках единственными признаками прогрессивности общественного устройства, то Чечню того времени придется исключить из списка цивилизованных народов. Если же оценивать не внешние параметры, а качество гражданской традиции, то, осмелюсь утверждать, на тот момент жизнь чеченцев была устроена вполне по-человечески. Ну да, пока еще без больших достижений в науке и искусстве, но зато и без преимуществ, получаемых по факту рождения от более «породистых» родителей. Выборная власть у людей, имевших кусок земли в частном (или на худой конец получавших его от общества в аренду) владении – это по большому счету то, чего и сейчас нет в России, застрявшей наглухо между различными модификациями одной и той же – двухсотлетней давности – вертикали власти.

Процесс избавления от феодализма совпал с началом систематического завоевания края. Борьба за личные права и справедливое устройство общества слилась для чеченцев с борьбой за национальную независимость от феодальной, крепостнической, по сути рабовладельческой тогда России. Вкусившему плоды свободы народу не хотелось превратиться в «муьжги», то есть в подневольных, продаваемых и покупаемых мужиков, составлявших большинство населения в надвигавшейся с севера державе.

Пример: на Северном Кавказе проживает несколько десятков народов, и не все они приняли участие в большой Кавказской войне. Хотя многие - и до, и после - восставали против привнесенных извне порядков. Ожесточенное сопротивление оказали лишь свободные общества западных адыгов, чеченцы и свергнувшие своих ханов в ходе войны аварцы. То есть народы с демократическим внутренним устройством. Тех же, у которых сохранился феодальный строй, достаточно быстро покорили. И даже не столько силой, сколько обещаниями чинов и жалованья возглавлявшим их князьям, ханам и шамхалам. Простому же люду на это было начхать: у них как ничего не было, так и не предвиделось.

Однако упорное сопротивление чеченцев в советской историографии принято было объяснять природной якобы отсталостью, не позволявшей понять и принять прелести цивилизации, которые обязательно на них обрушились бы после вхождения в состав русского государства. Прелести, конечно, имелись в виду не палочно-шпицрутенские, а все больше связанные с именами Пушкина, Достоевского, других классиков литературы. И не только. Более того, допущенные жестокости объявлялись приемлемой ценой за обретение преимуществ цивилизации. Сергей Маркедонов в одной из давних своих статей («Смирись Кавказ, идет Ермолов…», 23.10.2001 г.) не удовлетворился раболепным двустишием Расула Гамзатова «Не Русь Ермолова нас покорила, Кавказ пленила Пушкинская Русь» и рискнул предположить, что «не будь ермоловской Руси, Кавказ не познакомился бы никогда и с Русью пушкинской»… Хорошая индульгенция для палача. В духе адвокатов Сталина, оправдывающих террор успехами, достигнутыми в деле индустриализации страны. По мне (и здесь, думаю, выражу мнение многих жителей Чечни), знать бы нам русских классиков на уровне малообразованных немцев или индусов, а может, даже и зулусов, но не знать никогда ни Ермолова, ни современных его подражателей, ни тех, кто пытается их обелить!

Другими словами, в лице чеченцев Россия получила противника, готового отстаивать свои права. Будучи вынужденным на каком-то историческом этапе прекратить борьбу (силы ведь во все времена были неравными), народ замыкался на себе, «уходил» в свои традиции и обычаи, в значительной степени консервируя их. Часто это приводило к формированию неофициального центра власти, во многих случаях – в лице духовенства (институт шейхов, например). Никогда не прекращала функционировать и параллельная система судопроизводства. Если вопрос не былы связан с необходимостью получения официальных бумаг, скажем, на владение жильем, земельным участком и т.д., то для разрешения всех споров, конфликтов, в том числе и убийств, люди даже в советские времена предпочитали обращаться туда.

В силу этих особенностей чеченцы оставались спаянным народом, что позволяло раз за разом, несмотря на все лишения и неудачи предыдущих попыток, как только представлялась новая возможность, заявлять о национальных правах. В состоянии униженном, оскорбленном, но сохранившими достоинство и готовность к противодействию тиранической власти и застал их Александр Солженицын. Об этом же он и написал в своем «Архипелаге ГУЛАГ».

(продолжение статьи можно прочитать здесь).
 

Картинка взята с сайта Тептар.

(M/T)