ССЫЛКИ

Имарат Кавказ на пути от Йемена к Алжиру (часть 2)

Сергей Давыдов, специально для Prague Watchdog
Санкт-Петербург

Первую часть можно прочитать здесь.

Готовность лидеров Имарата Кавказ пренебречь традиционными исламскими правилами ведения войны вызывает в памяти печально известное коммюнике амира Вооруженной исламской группы (ВИГ) Джамеля Зитуни, опубликованное в феврале 1995 года. Тогда глава алжирских радикалов предписывал своим бойцам, чтобы «за каждую арестованную мусульманку была убита жена вероотступника».

Стоит отметить, что периодически вспыхивающая полемика между сторонниками правительства А. Закаева и последователями Докки Умарова удивительно напоминает аналогичные «дискуссии» между часто менявшимся амирами ВИГ и лидерами Исламского фронта спасения (ИФС). Со стороны алжирских радикалов раздавались заявления, в которых ИФС обвинялся в коллаборационизме и отходе от «истинного ислама» (надо сказать, не без оснований — руководство ИФС, подобно Ахмеду Закаеву, в различной форме выражало готовность к конструктивному диалогу с правящей хунтой; как и европейские «ичкерийцы», руководители эмигрантского крыла ИФС часто апеллировали к «языческим» ценностям демократии и прав человека). С другой стороны можно было услышать много интересного о почти тотальной инфильтрации агентов правительственных спецслужб в ряды подчинявшихся амирам ВИГ вооруженных формирований. Нельзя сказать, что и эти обвинения были беспочвенными — наблюдатели выражали удивление странной пассивностью властей во время зверских расправ, учиненных отрядами ВИГ над мирными жителями в Раисе, Бени-Месусе и Бенталхе в августе-сентябре 1997 года. Создавалось впечатление, что чья-то невидимая рука направляет деятельность ВИГ исключительно в выгодном властям направлении. Зайдя на сайты «ичкерийцев» и «имаратчиков», мы обнаружим практически те же самые аргументы и взаимные разоблачения.

Как известно, упомянутая резня августа-сентября 1997 года стала логическим завершением курса, выбранного командованием ВИГ. Идеологическим основанием для зверской расправы над мирными жителями, аналоги которой могут быть найдены разве что в обвинительном заключении Нюрнбергского трибунала, стало послание вождя ВИГ, датированное октябрем 1996 г. В нем Антар Зуабри фактически объявлял «мухарибами» (лицами, пролитие крови которых допустимо с точки зрения шариата) всех алжирцев, которые посмеют не соблюдать исламские нормы поведения (закят, намаз, ношение хиджаба), а также вступать в те или иные отношения с «безбожной» властью (участвовать в выборах или обращаться в суды). В последнем коммюнике Антара Зуабри (конец сентября 1997) ВИГ брала на себя ответственность за предшествовавшие акты геноцида, фактически осуждая алжирскую нацию за «куфр» (неверие) и провозглашая безбожниками всех алжирцев, не присоединившихся к группировке. Этим опусом глава ВИГ подвел черту под активной деятельностью своего движения. Через два дня после публикации коммюнике главный редактор лондонского бюллетеня «Аль-Ансар», до того момента выполнявшего роль печатного органа движения, выступил с осуждением Зуабри и прекратил сотрудничество с ВИГ. Лишенная поддержки даже радикальных кругов и своих традиционных сторонников — неимущей городской молодежи, группировка окончательно маргинализовалась и исчезла с политической сцены Алжира.

Естественен вопрос: правомерно ли сравнивать последние высказывания Докки Умарова с человеконенавистническими текстами главарей ВИГ? Ведь «амир моджахедов Кавказа», говоря о «мирных жителях», имеет в виду граждан России, оказывающих, по его мнению, пассивную поддержку оккупационным вооруженным силам.

Обратим внимание на следующий пассаж из заявления Умарова: говоря о восстановлении джамаата «нашего дорогого брата Шамиля», амир упоминает о двух проведенных им успешных операциях, причем «вторая операция была проведена нашими моджахедами на территории России в городе Владикавказе». На сетевых ресурсах сторонников Имарата Кавказ этот город до недавнего времени фигурировал как административный центр «вилайета Иристон». Если подразумевается террористический акт, произошедший в ноябре прошлого года в столице Северной Осетии, жертвами которого стали 12 мирных жителей, то трудно интерпретировать эти слова иначе как легитимацию убийства мирных граждан собственного государства — ведь жертвы теракта, согласно юридическим воззрениям лидеров северокавказского сопротивления, являются гражданами Имарата Кавказ.

Помимо высокой вероятности того, что жертвами «успешных операций» джамаата «Сады праведных» могут оказаться единоверцы моджахедов (по оценкам специалистов, около 15 % населения Северной Осетии — мусульмане), сознательное убийство мирных жителей, исповедующих православие, в корне противоречит предыдущим высказываниям «официальных лиц» Имарата, которые так рисовали жизнь будущих граждан теократического государства, принадлежащих к религиозным меньшинствам: «Аллах обязывает мусульман соблюдать права всех, кто живёт на их территории. (…) Защита подданного, вне зависимости от его вероисповедания, также является частью Джихада. (…) Немусульмане, проживающие на территории Имарата, где будет установлен Шариат, будут защищены от произвола. (...) Ислам не допускает дискриминации и ущемления кого бы то ни было» (из интервью вакиля - «министра иностранных дел» - Имарата Кавказ Шамсуддина Батукаева, январь 2008).

Таким образом, рассматривая в качестве «дозволенных» объектов атак своих теоретических соотечественников, вся «вина» которых сводится к вынужденному участию в деятельности государственных органов РФ, лидеры Имарата Кавказ встают на путь, пройденный руководителями алжирских салафитских группировок.

Казалось бы, гражданская война в Алжире и вялотекущий конфликт на Северном Кавказе имеют разную природу — в первом случае речь не может идти об освободительном движении, ставящем целью сбросить имперское колониальное иго. Однако же, как ни странно, антиколониальный пафос присутствовал и в речах амиров ВИГ. Считая себя преемниками Мустафы Буаяли (основатель созданного в 1982 году Вооруженного исламского движения, участник Войны за независимость), идеологи ВИГ частично унаследовали от него харизму борцов против бывшей метрополии. В заявлениях амиров ВИГ Франция представала «заклятым врагом ислама на Западе», который фактически стоит за правящей хунтой. Когда один из первых амиров ВИГ называл ненавистных ему алжирских журналистов «внуками Франции», это было равнозначно угрозе физической расправы. С этой точки зрения партизанская война против режима алжирских генералов являлась не более чем продолжением Войны за независимость - только под лозунгами, приведенными в строгое соответствие с шариатом. Подтверждением тому были неоднократные убийства и похищения французских граждан (в том числе семерых монахов из Тибеиринского монастыря в горной местности близ городка Медеа) и неудачная попытка перенести конфликт на территорию Франции (захват французского самолета в декабре 1994 и серия террористических актов лета — осени 1995). Как и всякая аналогия, параллель с Алжиром не абсолютна - уровень французского присутствия в этой стране, носившего по большей части культурный и лингвистический характер, не идет ни в какое сравнение с вовлеченностью РФ в чеченские дела, которая имеет вполне материальное воплощение.

Новая политическая линия руководства подпольного Имарата нашла свое выражение в двух других указах Докки Умарова, датированных 11 мая. Что интересно, для обозначения законодательных актов самодержавного «главы государства» сторонники Умарова до сих пор используют нелепый неологизм «омра». Если остальные «исламизированные» арабские названия структур Имарата переданы со степенью искажения, допустимой для человека, вчера ознакомившегося с арабской письменностью, то в данном случае лексема 'amr-un не просто поменяла род, но превратилась в арабское диалектное произношение «'умры» - пожизненной формы дарения с правом востребования после смерти того, кто получает подарок (подобные сделки, как известно, были запрещены Мухаммадом).

Первый из упомянутых указов учреждает совещательный орган в виде Собрания совета (Маджлис аш-шура) в составе губернаторов вилайетов и командующих военными подразделениями. Обращает на себя внимание пункт 3, согласно которому в случае смерти действующего главы Имарата полномочия по избранию нового амира возлагаются на Собрание. Действительно, вопрос о правопреемстве был обойден вниманием в первых указах, касавшихся политического устройства виртуального Имарата. Если первый амир «унаследовал» свой статус от покойных президентов Ичкерии, то было не совсем понятно, какова будет процедура утверждения в должности нового лидера подполья.

Если бы Имарат Кавказ был реальным государством, его политическое устройство, установленное новым распоряжением Докки Умарова, можно было бы охарактеризовать как абсолютную теократическую монархию с консультативными учреждениями. Из мусульманских государственных образований прошлого века ближе всего к такой форме правления стоят зейдитский имамат Хамид ад-Динов в Йемене (пал в результате армейского восстания в 1962 г.) и восстановленный во второй половине XIX века ибадитский Имамат Оман (разгромлен в 1959 году войсками султаната Маскат при помощи британского экспедиционного корпуса).

Однако следующий указ Докки Умарова делает затруднительными любые попытки умозрительной визуализации Имарата на политической карте Северного Кавказа. «Омра № 14» упраздняет вилайет Осетия (св. 700 тыс. жителей) и включает его в состав вилайета Ингушетия (ок. 500 тыс. жителей), причем от моджахедов, действующих на территории республики, требуется перейти под командование Амира Магаса (А. Евлоева).

Понятно, что даже теоретически трудно представить вхождение по большей части православной Северной Осетии в состав теократического государства моджахедов. Однако выделение ее в отдельный «вилайет Иристон» как бы подчеркивало универсально исламский, не узко вайнахский характер подпольного Имарата и открывало возможность для интеграции части дигорцев в состав воображаемой северокавказской мусульманской нации.

Независимо от того, что символизирует подобное «укрупнение субъектов» - полный отрыв от реальности или, наоборот, стремление обрести большую поддержку в Ингушетии, давно ставшей одним из главных плацдармов моджахедов (не исключено, что оно является следствием обоих факторов), вместе с «упраздненным» вилайетом Иристон Имарат Кавказ лишается последних черт, позволявших рассматривать его как минимум в качестве потенциального государственного образования.

Иллюстрация взята с сайта "Институт религии и политики".

(P,M)